в нем что-то особенное, искал ту частицу повседневности, которая не попадает под взгляд обычных людей. Капли падали с неровных крыш беспорядочно, без всякого рода ритмичности – нет, не то. Гражданин в деловом костюме, с поднятым над головой таким же деловым портфелем – нет, не он. Смотрящая в окно на мокрых людей прищуриным взглядом сухая и спокойная кошка – она всегда там сидит, даже, когда окно открыто и нет дождя. Он начал водить пальцами по боковой части блюдечка: вперед – назад…, вперед – назад. Плавные движения породили в нем желание делать так все время. Музыкант заметил машину, стоящую левее от входа в магазин женской обуви, точнее говоря не машину, а под машиной. Там лежала желтая и немного дворовая собаченка, спала долгое время, а на ее левое ухо падали капли, стекающие с выхлопной трубы. В них было что-то повторяющееся – «трынь…»…., через секунду еще раз также – «трынь…», и сразу же после этого с бампера упала еще одна собаке на хвост, только грустнее – «трын…», и так же через секунду еще раз – «трын…». Стоп! Точно ли? И опять только – «трынь…», и опять «трынь…», а потом снова с бампера в более низкий тон – «трын…»…, «трын…». Он схватил карандаш и где-то посередине нотных линий, не сначала, записал только что увиденное.
Вдруг собака подняла голову, как бы пробудилась, но не совсем понимая, в чем дело, просто смотрела по сторонам и моргала. Он, было, подумал, что спугнул ее резкостью своих движений, но на самом деле ее разбудила подъезжающая машина, которая остановилась прямо перед ней. Из машины вышел лысоватый мужчина с недовольным лицом и закрытым зонтом в руках. Он недовольно хлопнул тяжелой дверью и, не раскрывая зонта, пошел медленно в сторону магазина женской обуви. Его ботинки шмякали по дороге, выражая уныние и вялость одинаково ровными шлепками, разбрызгивая одинаковое количество капель по сторонам. Зайдя в магазин, его ритм оборвался, музыкант даже не успел опомниться. Он только хотел что-то записать в своих нотах, как тот же мужчина вышел оттуда, придержав двери молодой и важной особе на высокой шпильке. Зонт мгновенно вспорхнул над ее головой, отбивая все капли, которые ее атаковали. Она шла быстро, стараясь наступать на асфальт сильнее, так как из-за дождя звон ее новых туфель мог быть не слышен. Мужчина едва успевал за ней, расплываясь в улыбке, он открыл дверь своей машины, дождался пока вся ее часть туда поместиться и только тогда закрыл зонт и сел сам. Машина отъехала, оставив после себя клуб темного дыма. Пес отреагировал на него чихом, облизал нос и дальше принялся спать.
Если бы тот молодой человек не производил бы шума хлюпающих ботинок, то, наверное, музыкант бы его и не заметил. Никто бы не заметил его, не только музыкант. Просто серая туча человека двигалась под дождем с другой стороны, создавая, своего рода, просто фон, просто звук одной не меняющейся ноты. Его руки в карманах, его опущенная вниз голова, его печальный взгляд – все говорило о том, что он бы с удовольствием растворился бы в воздухе,
