и почти касается его плеч, я могу взъерошить его волосы или скользнуть пальцами по гладкой коже шеи или изящным спицам экзоскелета. Но, конечно, ничего этого не делаю. Хотя с каждым глотком игристого, границы дозволенного размываются, и рука все же соскальзывает со спинки кресла на плечи Дара. Парень едва заметно вздрагивает, но руку не убирает, а я наблюдаю за ним исподтишка.
Дар расслабленно тянет один бокал игристого, не забывая подливать мне. Напиться в планы парня сегодня точно не входит. Наверное, это правильно. Пьяный Дар… в нем все слишком, а мне хочется покоя и ни за что не отвечать. Впрочем, я не знаю, как алкоголь действует на меня. Я однозначно становлюсь более болтливой. Возможно, все самое интересное ждет меня с утра. Но головная боль мне была бы обеспечена в любом случае. Если бы я не пила, то загонялась бы всеми неприятными событиями, которые произошли сегодня и вчера. Не хочу. Если уж мучиться завтра головной болью, то потому, что сегодня было хорошо, а не плохо.
– Что случилось между тобой и матерью? – спрашивает Дар, поднявшись из кресла, чтобы достать из холодильника вторую бутылку игристого. Одну мы все-таки выпили, и в голове у меня приятный туман и пузырьки. Пожалуй, концентрации алкоголя в моей крови теперь хватит, чтобы поговорить на очередную неприятную тему. Представления не имею, почему, но мне хочется рассказать Дару. Считаю, он вправе знать. Так вышло, что парень со мной в этой истории увяз слишком глубоко.
Дар возвращается на место и снова наполняет мой бокал. И берет свой недопитый. Я опять водружаю руку ему на плечи и подвигаюсь ближе, прижимаясь бедром к его торсу, вожусь, устраиваясь поудобнее и вынуждая Дара меня придержать, обнимая за талию, и начинаю рассказывать.
– Отец погиб, когда мне было три. Но и до этого они с матерью не жили. Я его не знала. Родни не было ни у него, ни у мамы – оба приютские. Не могу сказать, что мама меняла мужчин как перчатки. Нет. Пока я была совсем маленькая, ей было не до отношений, когда стала постарше, случились пару коротких, ничего не значащих романов, а когда мне исполнилось восемь, она привела его…
– Маньяка? – спрашивает Дар мрачно, и я чувствую, как его рука крепче сжимает мою талию.
– Ну, тогда, он для меня был маминым другом, который мне не очень нравился. И все. Он не был похож на маньяка. Обычный мужик, полноватый, лысоватый, суетливый. Мама говорила – это нормально, что он не вызывает у меня восторга. Я ревную, а он хороший и желает мне добра. Не желал, как видишь…
– Он… – Дар закусывает губу. Видно, что слова даются ему с трудом. – Он приставал к тебе?
– Нет. – Качаю головой, не замечая, что очередной бокал пуст. – К счастью, нет. Его не интересовали девочки в таком смысле. Его интересовали куклы. Он хотел видеть меня одной из них. Мертвой, красивой куклой. Он дарил мне платья, банты, восхищался волосами и пугал до одури.
– Ты рассказывала маме?
– А ей и не надо было рассказывать, она все видела и принимала за чистую монету. Мама, она не плохая, скорее,
