обалденного красавчика, пуская слюни.
Возможно, он меня принял за дегенератку. Хотя это совсем не так. Я бы даже сказала, что наоборот – я ведь отличница учёбы, подающая надежды, победительница всех возможных олимпиад на нашем археологическом отделении.
И именно поэтому меня отправили на практику на раскопки древнего храма в сам Египет!
– Третий курс, – смущённо произношу я. – Меня зовут Лиана Юсупова. Курс Дмитрия Геннадиевича Вишневского, – отчего-то заливаясь пунцовой краской, как какая-то первокурсница, отвечаю я, протягивая руку для рукопожатия.
– Ну что же, Лиана, очень приятно, – сдержанно отвечает Богдан. – А я и сам когда-то учился у Дмитрия Геннадьевича, – вдруг лукаво улыбается он, и я вижу ряд белоснежных зубов, сверкающих жемчугом на его суровом загорелом лице. – Я вам покажу вашу палатку, скидывайте вещи, и приступайте к работе, – отвечает он, и я чувствую, как всё моё тело пронзает током от одного его прикосновения.
Как никогда раньше от прикосновения мужчины.
По правде говоря, в мои почти девятнадцать ко мне мало кто прикасался: всё время я посвящаю учёбе, и хочу стать таким же известным археологом, как и мой гуру-профессор Вишневский.
Тем более, что уж там греха таить: все мои одногруппники совсем далеки от женского идеала. Какие-то худосочные ботаники в очках, которым-то и кисточку для раскопок доверить страшно, не то что кирку с лопатой.
Поэтому мои самые лучшие друзья и учителя – это книги. Я как никто другой на своём курсе изучила египтологию, и теперь, когда меня направили на практику в уникальную экспедицию, меня это возбуждает больше, чем все мужчины в мире, вместе взятые.
Но ровно до этого момента, когда я проваливаюсь в бирюзовый омут глаз своего научного руководителя.
– Вот здесь вы будете спать, – отодвигает он полог натянутой прямо посреди пустыни палатки. – У нас здесь всё по-простому, – смотрит он прямо на меня, и я смущённо улыбаюсь в ответ:
– Ничего страшного. Работа – это главное, всё остальное – временные неудобства, – отвечаю я, чувствуя, как в животе у меня бешено бьются мотыльки. А между ног вдруг начинает полыхать жаркий огонь пустыни.
Со мной никогда такого не было, и я снова словно проваливаюсь в какие-то странные воспоминания, где вот я – стою у каменного алтаря, полностью обнажённая.
Моя шея ноет под тяжестью множества золотых ожерелий с драгоценными камнями, мои соски выкрашены ярко-алой краской, отчего призывно торчат в свете пылающих факелов, а мои лобок и киска гладко выбриты и покрыты золотой краской.
Я слышу словно смутный стук барабанов где-то вдали, пение низких мужских голосов, и из темноты появляется он.
Я не вижу его лица – только обнажённый мощный торс, покрытый густой шерстью на груди и ниже, на лобке, из которого, как древний египетский колосс, поднимается ярко-алый возбуждённый фаллос…
– Лиана, с вами всё в порядке? – словно будет меня ото сна низкий бархатный голос Богдана…
И я не знаю почему, но я точно знаю, что только он сможет пробудить меня ото сна, снять с меня заклятье…
– Да, всё хорошо, – снова смущённо улыбаюсь я своему самому сексуальному археологу в мире. – Видимо, сказываются сутки без сна, долгий перелёт и эта жара, – оправдываюсь я.
– Ну хорошо, – серьёзно смотрит мне прямо в глаза Богдан, и тут я понимаю, что где-то уже видела эти глаза, но вот только где… – Пейте много воды, её у нас в экспедиции предостаточно. Переодевайтесь во что-то удобное, – скептически окидывает он взглядом мой костюмчик, – и я вас жду на раскопках. Времени до заката немного, и у нас каждая минута на счету. Нам приходится отвоёвывать каждый сантиметр у пустыни, а потом она забирает всё себе обратно, ясно? – строго смотрит он в мои глаза, и я только киваю в ответ:
– Я всё отлично понимаю. И через полчаса я уже буду с вами, – рапортую я.
И вдруг Богдан наклоняется прямо к моему лицу, и я буквально теряю сознание от его близости! Возбуждение, страх, восхищение – всё перемешивается у меня в груди в гремучую смесь, и я чувствую прикосновение горячей руки прямо к ложбинке между моими грудями!
Мои губы сами приоткрываются, как цветок навстречу поцелую, между ног течёт сладкий мёд, и тут я слышу холодный заинтересованный голос Богдана:
– Откуда это у вас? – и он внимательно рассматривает мой кулон, который я всегда ношу на золотой цепочке на шее.
– Достался от отца, – бормочу я. – Он был тоже археологом, как и вы, – и я чувствую, как у меня подкашиваются ноги от этой близости.
Или всё-таки от жара Аравийской пустыни?
– Так ваш отец – тот самый Юсупов?! – потрясённо смотрит на меня Богдан. – Знаменитый египтолог,
