представляешь, какие про нас с тобой теперь разговоры пойдут? – у Андрея вены раздуваются на шее и висках. – Я ей чуть в рот не вставил, а ты чуть сиськи не откусил. Нужно как-то решить с Аглаюшкой вопрос. Деньгами ей рот попробовать заткнуть.
– Её нет нигде, – снова вглядываюсь в толпу. Непонятное чувство адскими углями распекает душу и сердце. С одной стороны, чувствую себя обманутым, с другой – понимаю, что лажанулся сам.
– Ищи! Реши вопрос по-быстрому и приходи в номер. Будем опоздашку нашу наказывать.
Смотрю на девчонку. В штанах даже ничего не шевелится на неё. Зато стоит подумать о Глаше, и боец готов.
– Тут по-быстрому не решить, – отвожу глаза. – Ты это… Будешь если девочку наказывать, веди её сразу на свою половину.
Андрей исподлобья смотрит на меня:
– Я не понял. Ты собираешься эту Глашу опять к нам привести?
Киваю, заново прокручивая наш разговор. Вспоминаю нежные губы, испуганный взгляд. Но девчонка, конечно, потекла. И, не предложи я ей спуститься вниз, дала бы мне, не сходя с места. Шлюха. А у неё был выбор? Усмехаюсь, вспомнив старый анекдот про зайца и медведицу, застрявшую под поваленным деревом. Из этих цепких лап ещё никто не вырывался.
– Тимур! Ты слышишь меня? – Андрюха щёлкает перед моим носом пальцами.
Бью его по руке:
– Слышу. Не глухой!
– Реши вопрос! И чтобы после новогодних каникул, этой шлюхи я не видел в нашей компании.
– Она не шлюха! – хмурюсь и предупреждающе смотрю на партнёра.
– А как же наш уговор?
– В каждом уговоре предусмотрен форс-мажор…
Андрюха кивает на окно:
– И, похоже, он решён.
Оглядываюсь и задыхаюсь от возмущения. Глаша садится в такси, и оно увозит мою красавицу в ночь. Бегу к выходу. Лезу в карман за телефоном, вместе с ним вытаскиваю Глашины красные трусы. Бросаю гневный взгляд, на посмевших хихикнуть подвыпивших куриц.
– Димон! Тачку подгони! Срочно!
***
Глаша
Сердце ошалело стучит, как колёса разогнавшегося паровоза. Сейчас сойду с ума. Тимур подтаскивает меня к себе, и я ощущаю на губах его горячее дыхание. Беспомощно хватаю ртом воздух, уши закладывает. Закрываю глаза, ожидая, что Тимур меня сейчас воткнёт лицом в пах. Боюсь Тимура, боюсь чувств, которые разбушевались во мне и больше всего боюсь, что он прогонит меня от себя.
Но вместо этого влажные губы пленяют мой рот. Тимур с жадностью вылизывает его, запустив стаю мурашек по моей коже. Холодная рука пробирается под шубу, задирает подол платья, и подушечками пальцев касается сжавшегося от страха лона.
Стону в рот Тимуру, его обычно медовые глаза совсем потемнели и лихорадочно блестят в свете уличной иллюминации. Он не спеша водит рукой по складочкам, лёгким нажатием раскрывает их. В животе бьёт молния. Вскрикиваю. Сжимаю бёдра, но Тимур расталкивает их.
– Профессия обязывает тебя быть посговорчивее, – усмехается он. –
