по телефону на лестнице и все. Уйти не оборачиваясь.
– Спасибо, – протягиваю руку, сжимая непослушные пальцы на черной лакированной коже.
– Да не за что, – смотрит в глаза, но не отпускает свою находку. Тяну на себя, результата ноль.
– Макс, если тебе нравится моя сумочка, то мог бы сказать раньше – с удовольствием дала бы поносить, – не могу сдержать ядовитую реплику. Настроения и так нет, да еще и голова раскалывается. Раздражает все: и Макс, и этот зал, и музыка, и цветные огни, постепенно сливающиеся в одно сплошное марево.
Он недобро улыбается:
– Как всегда сплошные колючки.
– Удивлен?
– Ни капли.
– Тогда не смею задерживать, – поднимаюсь, отмечая неприятную тяжесть в желудке, и пытаюсь его обойти.
Не выходит. Градов делает шаг в мою сторону, преграждая путь.
– Уже уходишь? – спрашивает, пристально всматриваясь в глаза.
– Да.
– Зря, самое веселье скоро начнется, – хмыкает он, небрежно поглядывая на свои дорогущие золотые часы.
– Без меня, – пренебрежительно фыркнув, снова пытаюсь его обойти.
– Нет, Крис. Без тебя никак, – бесцеремонно хватает чуть повыше локтя, удерживая рядом с собой.
Остановившись, медленно разворачиваюсь, опускаю ледяной взгляд, на его пальцы, спившиеся в кожу, а потом, подняв бровь, смотрю в глаза.
– Ох, ты, блин, прямо кобра, – усмехается он, и показательно отводит руку в сторону, – все отпускаю.
– Максим, я никак не пойму, чего ты добиваешься? – подхожу к нему вплотную, наблюдая за тем, как он с каждым мигом становится все мрачнее, – ты же не идиот. Понимаешь, что все. Конец. Чтобы нас не связывало раньше – оно осталось в прошлом. Я извинилась, хоть мои извинения тебе на хр*н не сдались. Больше ничего предложить не могу. Клясться в вечной дружбе и обещать общаться семьями тоже не буду. В тебе сейчас самолюбие, оскорбленное играет, не более того. Поэтому будь добр, держи его в узде, не усложняй жизнь ни себе, ни мне.
– Да-а-а-а? – протянул он, – серьезно думаешь, что дело в ср*ном самолюбии?
– Ну, может еще в самомнении. Все Макс, заканчиваем этот спектакль и расходимся.
Он снова не дает мне уйти, не вызывая ничего кроме жуткого раздражения. Музыка эта, будь она неладна, то звучит словно сквозь слой поролона, то нарастает, терзая мои барабанные перепонки.
– Черт, – не выдерживаю, морщусь, плотно прижимая руки к ушам, – зачем так врубать?!
Парень напряженно смотрит на меня, явно не собираясь пропускать.
От шума, и жуткой какофонии звуков начинает звенеть в голове. Желание уйти, становится просто невыносимым, поэтому, примирительно вздохнув, устало произношу:
– Градов, скажи, что мне сделать, чтобы ты оставил меня в покое?
Он с минуту рассматривает
