style="font-size:15px;"> Я прекрасно ощутила гнев Флавье и с лихвой почувствовала на себе его пренебрежение. Он грубо довел меня до Гелендвагена словно я была какой-то ненужной марионеткой, над целостностью которой Флавье уже не заморачивался, после чего кинул меня на заднее сиденье своей машины и привязал запястья к подлокотнику, чем-то очень похожим на шнур от зарядки.
– Да что с тобой происходит? Что ты собираешься делать? Развяжи… – я ошарашенно прошипела эти слова и начала дергать за шнур, но от этого он лишь сильнее впился в мои запястья.
– Твоя обязанность не разговаривать, а в рот брать и ноги раздвигать, – Леон-Гонтран с грохотом закрыл за собой дверь машины. – Сейчас я проверю, как ты с этим справляешься.
– Что? – с моих губ сорвался писк и в груди затлел страх. Я не понимала, что происходило и я совершенно не знала, как реагировать на слова Флавье.
– Я говорю, что ты шалава. Ты же спишь со всеми подряд, – Леон-Гонтран резко вывернул руль и от того, что машина внезапно вильнула, я любом ударилась о стекло.
– Я не сплю со всеми!.. – я закричала и прищурила глаза от того, что лоб обожгло болью. Из-за этого думать стало еще сложнее.
– Да, я заметил. Ты давала всем кроме меня. И почему же? – краем глаза я заметила, что Флавье до побелевших костяшек сжимал руль. – Ну, да, шалавы же не дают бесплатно. И какие расценки? Двадцать евро за всю ночь? Ты же больше не стоишь.
– Прекрати! – я резко качнула головой, ощущая, как слова парня не только резанули по ушам, но и пробрались внутрь сознания, распространяя там очень неприятные эмоции. – Успокойся. Пожалуйста, останови машину и давай нормально поговорим.
– Зачем мне разговаривать с дешевой шлюхой? – я не видела лица Флавье, но мне показалось, что в тот момент он скривил губы. – Я хочу тебя как следует отодрать, а не разговаривать. Только для этого ты и пригодишься.
Уже тогда я стала замечать, что Флавье заменил привычное «Куница» на «шалава» и «шлюха». При этом, даже его отношение ко мне значительно поменялось. Да, я раньше считала, что он относился ко мне не особо мягко, но в ту ночь я поняла насколько сильно недооценивала грубость Леон-Гонтрана. Он называл меня грязной шлюхой и относился ко мне соответствующе.
Я понимала, что Флавье не собирался со мной разговаривать, поэтому, когда Гелендваген остановился и парень выволок меня из машины, я начала кричать и просить о помощи. Леон-Гонтран не пытался закрывать мне рот, поэтому моя мольба была слышна на всю улицу, но все равно на помощь никто не пришел.
Уже хорошо знакомый мне подъезд, лифт, квартира. В одной из комнат горел свет, поэтому у меня была возможность, хоть немного рассмотреть место, где жил Флавье, но паника не давала это сделать. В тот момент я видела только Леон-Гонтрана. Жуткую мрачность на его лице и злость беснующуюся в серых глазах. Да, разозлить Флавье – все равно, что вывести из себя самого Дьявола. Хотя, я не понимала, что сделала не так, ведь тогда по телефону мы более-менее
