написать первой. Вот сейчас у вас пойдет общение. Не заметишь того, как вы целыми ночами начнете переписываться, а потом он приедет к тебе, чтобы лично познакомиться».
Даже не смотря на свой нежный возраст и внезапно проснувшуюся веру в чудеса, я все равно не была настолько большой оптимисткой, как Абель. Все же у меня с Леманом достаточно не маленькая разница в возрасте, которая в то время вообще была размером с пропасть и навряд ли ему было бы интересно общаться с подростком. Об этом я и сказала сестре.
«Шутишь? Во-первых, ты его будущая жена и, как минимум, уже это общая тема для разговора» – Абель фыркнула. Села на моей кровати и, обняв подушки, кивнула в сторону моего книжного шкафа: – «И, сестренка, пожалуйста, не забывай о том, что ты еще тот задрот».
«Не называй меня так» – я поджала губы. Мне правда не нравилось, когда она произносила это слово, будто намекая на то, что так много читать плохо. А, по сути, книги это чуть ли не единственное, что у меня было. Если не считать семьи – они, естественно, всегда для меня были на первом месте.
«Да не переживай. Твое задротство как раз хорошо. Я уверена, что ты в разговоре с Джереоном сможешь поддержать любую тему»
Абель умела подбадривать. Тем более, в тот момент мне хотелось верить в хорошее, но Леман, пробыв онлайн еще десять минут, вышел, а мое сообщение так и осталось непрочитанным.
Лишь значительно позже, примерно через неделю, он его открыл, но так и не ответил.
По тому, что я тогда ощутила, могу с уверенностью сказать, что пятнадцать лет это действительно восприимчивый возраст.
Лишь одно сообщение оставленное без ответа, а для меня оно стало подобно молоту ударившему по хрупкому стеклу, которым тогда и являлась только проснувшаяся девушка во мне. Джереон растоптал ее, заставив сомневаться в собственной нужности. Утопать в ощущении никчемности, ведь я по своей природе склонна быть недовольной собой и в первую очередь видеть не плюсы в себе, а минусы. А их я тогда нашла много, считая, что не просто же так Леман не хочет меня видеть. Я этого не достойна. Наверное, ноги у меня кривые, щеки слишком пухлые, пальцы на руках аномально длинные и вообще я глупый, никчемный человек.
Правда, жалко звучит? Так, вот я тогда этой жалостью захлебывалась, отчетливо чувствуя, как в агонии страдала «девушка». Кричала, плакала и превращалась в калеку, коей осталась до сих пор. Хотя, я ее в последствие вовсе похоронила. Больше у меня никогда не было того трепета, который я ощущала отправляя сообщения Леману и в груди больше не порхали бабочки при мыслях об обычной переписке с другим человеком.
Я спустилась с небес на землю и реальность диктовала мне другие правила. Более жестокие и горькие.
Ведь Леман тогда проигнорировал не только мое сообщение. Он примерно так же делал с моим существованием и, когда ты убираешь с глаз розовые очки, внезапно понимаешь, что положение твое действительно шатко.
Запреты Леманов и их отношение ко мне, явно давали понять, что
