и сварить банальное пюре? Я же не требую пирогов и ватрушек, элементарное-то можно приготовить? Зато все мандарины спорола, хотя я их специально для сына покупал.
Градус бешенства повышается настолько, что мне хочется громить все, что попадется по руку, но нельзя. Я же приличный бать. Спокойный, собранный, не матерюсь и всеми силами стараюсь подавать хороший пример.
Чтобы хоть как-то успокоиться, хватаюсь за телефон и лезу в социальные сети. Мне хочется увидеть Женю. После нашей сегодняшней встрече у меня в груди разлад, даже дышать больно. Мне нужно хоть мельком, хоть краем глаза увидеть, как она живет.
Только это невозможно. Все ее странички оказываются закрытыми, и вряд ли она меня добавит в друзья, если попрошусь – скорее будет пожизненный бан. Я откладываю телефон в сторону, потому что желание пообщаться с ней становится просто непреодолимым.
– Пап, пойдем смотреть спокойку, – прибегает Сережа и вытягивает меня из тяжелых мыслей.
Я смотрю на него, понимая, что никогда бы не смог поступить иначе. Я все сделал тогда правильно, а то, что за ребрами до сих пор болит, и в груди расползается пустота – это мелочи. Переживу как-нибудь.
Танька приходит, когда на часах уже почти одиннадцать. Не торопясь, разевается в прихожей, вертится перед зеркалом и мурлыкает себе под нос песню. Такая довольная и счастливая, что я закипаю. Ей вообще ни хера не надо? Даже не позвонила, чтобы узнать, как сын, забрал ли я его, все ли в порядке.
– Смотри, какая красота, – сует мне под нос пальцы с кроваво-красными ногтями, – я сегодня женщина-вамп.
– А мне кажется, что сегодня ты охренела. Впрочем, как и всегда.
– Что опять не так? – она тут же куксится, прячет свой маникюр и недовольно поджимает губы.
– Ты считаешь, что это нормально, взять и свалить, в последний момент сообщив мне, что не можешь забрать ребенка из сада.
– Дорогой, ну не ворчи. Это было единственное свободное время перед Новым Годом. Что я должна была сделать? Пропустить? И остаться с некрасивыми ногтями на праздник?
– Да, Тань! Именно так. Пропустить. Забить на маникюры-педикюры и вспомнить о том, что ты – мать.
Он морщится так, будто я ее обозвал нецензурным словом:
– Я не понимаю, в чем проблема. Сходила, сделала. Теперь у меня ухоженные руки, которые не стыдно показать людям, – ее голос дрожит от искреннего гнева. Она реально не догоняет, почему я на нее наезжаю, – ты успел? Забрал его?
– Представляешь, успел. Отменил последнюю встречу и, как сайгак, побежал в детский сад.
– И что тебя не устраивает? Все всё успели.
– Да, успели. Пришли домой, а есть нечего. Ты не работаешь, сидишь дома, так какого хрена, я должен приходить вечером и готовить?
– Пфф, а доставками-то пользоваться не учили? – она разводит руками, – открываешь приложение, выбираешь, чего хочется и заказываешь. Три минуты и никаких проблем.
– Тань, ты охренела. Просто охренела.
