открыто.
«Почему хотите работать у нас?»
Кушать потому что хочу и счета вовремя оплачивать.
«Расскажите немного о себе».
Задолбавшаяся мать, хочу денег. Пока всё.
Открыла ноутбук и зашла в почту. О, Лара прислала мне проект.
Жизнь сразу стала казаться куда более цветной…
Спасибо Ларисе, все же она не гадина. Хоть и попёрла меня под давлением Тихомирова, но попыталась смягчить ситуацию. В конце концов, я действительно её понимаю. Ну неужели она из-за меня пойдёт против руководителей? Она тоже зависима от Игоря. Глядишь, решим что-то с ним – и позволит мне вернуться обратно. Это место меня более чем устраивало.
Задумчиво поболтала ложкой в кофе, размешивая сахар и подперев подбородок рукой. Чувство тревоги в последнее время мой постоянный спутник, словно Луна для Земли. И поводы есть.
Послезавтра у нас с Богданом встреча с детским психологом, который начнёт готовить ребёнка к знакомству с отцом. Ведь нельзя же сразу вывалить на голову мальчика такую информацию. Мне запретили пока говорить об этом с ним, попросили довериться специалисту, что я и сделала. Вряд ли я расскажу лучше сама, тем более я не могу относиться к Тихомирову спокойно и нейтрально, да и говорить о нём тоже.
Волнуюсь перед походом к психологу. Как отреагирует Богдаша?
Я не говорила сыну, что папы у него вроде как нет вовсе. Не смогла также сказать, что он умер. Сказала, что уехал далеко-далеко и не может нам звонить, приезжать. Иногда Богдан спрашивает об отце, я снова вру. Ну нет сил признаться ребёнку, что родился он иначе, чем друзья в саду или во дворе.
Игорю это может быть на руку – сын уверен, что папа в принципе существует, пусть и где-то там. Но всё равно стресс и шок неизбежен, и потому у меня душа не на месте. Но деваться некуда, это один из этапов нашей беседы пока ещё на уровне мира. Суд примет во внимание наши доводы и будет думать, как же разрешить наш спор. Как объяснил мне юрист, это пока еще не суд по факту, а просто мирная беседа с участием Игоря, психолога и судьи.
Но разве я могу не переживать? Напугал меня до чёртиков своими требованиями, мне теперь сложно принимать какие-то взвешенные решения и пойти ему навстречу. Но придётся, и Тихомирову придётся тоже, если ему не плевать на чувства того, кого он считает сыном.
– Сынок, повернись, – позвала Богдана, пытаясь застегнуть на нём куртку.
Как и любой ребёнок, он вертелся, да ещё и болтал с другом, которого тоже одевал рядом его папа.
– Идём, – потянула его за руку, и он будто очнулся.
– Пока, Влад! – помахал он рукавичкой на прощание.
– Пока, – ответил ему приятель.
Пока шли по улице, Богдан какое-то время шагал молча, а потом потянул меня за руку:
– Мам!
– Что? – посмотрела в карие глаза сына.
Как у Игоря. Не такие холодные,
