сырого запаха надвигающейся грозы вдыхаю запах Яра. Насыщенный, терпкий, острый, любимый… Только тогда соображаю, что Градский сократил расстояние и подошел слишком близко.
Почти три года прошло…
Он стал еще выше и шире в плечах. И раньше случалось, что рядом с ним я терялась. Сейчас же и вовсе заметной дрожью отзываюсь. Трясет меня, остановиться не в силах.
Стоило бы оторвать взгляд от его груди и посмотреть в лицо. Но я не решаюсь. Слишком страшно. Прожигаю дыру в пятнистой армейской футболке.
Глупая… Капкан уже захлопнулся. Внутри запускается тот самый, поставленный на паузу, режим одержимости.
Да, все начинается ночью… Считая от нашей общей ночи рождения и всех тех, что были у нас общими после. А потом… еще и еще. Ох уж эти губительные ночи! Включая ту страшную, о которой Градский не знает. И не узнает никогда. Это только мое… Личное. Сокровенное. Моя обособленная боль.
Сжимаю вспотевшие ладони в кулаки и решительно вскидываю взгляд. К такому все равно нельзя подготовиться… Эмоции обрушиваются: огнем грудь окатывают, взрывной волной оглушают. Если и дышу, не осознаю этого. Впрочем, если не дышу – тоже. Другие потребности главенствуют.
Глаза в глаза впиваются. Темные. Горящие. Родные.
Раньше… До того самого месяца… Ярик бы рассмеялся. Окатил бы меня с ног до головы жадным и дерзким взглядом. Выдал бы какую-то пошлую шуточку. И обнял бы обязательно, как будто по-дружески. Сейчас же… Он просто смотрит, перекачивая в меня собственный огонь. Он ведь тоже горит. Хоть ни один мускул на его лице не дрогнул, знаю это. Каким-то немыслимым образом чувствую.
Почему ты ушел?
Почему так долго не возвращался?
Почему ни на одно письмо не ответил?
Почему? Зачем так жестоко?
В какой-то миг меня переполняет дичайшее желание броситься на него с кулаками. Молотить, не щадя сил. Переложить на него всю свою боль. Оставить такие же шрамы и ссадины. А потом… крепко обнять и завыть. Потому что из груди рвется именно вой, не крик.
Но я держусь. Слишком много работы проделано. Я не могу себя подвести.
– Здравствуй, Ярослав, – долетает из-за спины папин беспристрастный голос.
Яр кивает, однако вербально не отзывается. А мне так хочется его услышать! Почему же он не говорит?
Папа подходит ближе и, набросив мне на плечи кофту, больше ладоней не отнимает. Слегка сжимает, призывая собраться.
Он ведь все знает. Все понимает. Ярче солнца пылаю… А надо быть осторожной. Иначе второй раз не выплыву.
– Рада, что ты вернулся, – вот что я произношу, как только удается овладеть голосом.
Волнение утаить не получается, хоть и стараюсь говорить медленно. Но в целом остаюсь собой довольной.
Улыбаюсь. Только кто бы знал, чего эта гримаса стоит… Кто бы понимал…
Быстро опускаю глаза к подбежавшему и ткнувшемуся мне в колени псу.
– Привет, Лука, – касаюсь ладонью носа. Позволяю облизать пальцы. – Разбудил меня своим лаем… –
