Они страшнее звериного рыка.
Посмотрела снова на его лицо и сердце болезненно вздрогнуло его словно начало резать тонкими опасными лезвиями. Обреченность и опустошенность вот что я вижу в нем. Как будто…как будто кто-то очень близкий и любимый им вдруг умер. Страх…разве он не должен породить ненависть. Разве есть место любви рядом со страхом. Но в моей душе не было ненависти…только боль, только адские страдания и та же обреченность, полное бессилие пред лживыми обвинениями.
И я понимала – Вахид разъедаем этой ревностью, этой невероятной ложью. Как будто последние события разломали его. Нет, не сломали и не поставили на колени. Хуже…они стерли в нем то человеческое, которое было раньше. И он полон боли и злости. И я понимала эту боль, понимала что сошла бы на его месте с ума если бы мне сказали…что моя женщина носит чужого ребенка.
Это агония и чем она закончится для меня с ребенком не знает никто…а он знает и поэтому выглядит таким опустошенным.
Айше…как она не почувствовала, что я не лгу? Что с ней? Почему сказала так? Почему смотрела на меня и не видела? Что не так? Почему она снова выглядит смертельно больной! И ведьма…она вбила последний гвоздь в крышку моего гроба.
И мой волк…мой волк пытался как-то принять и понять, что я…та, кого он подпустил к себе так близко и назвал своей жизнью…что я предала его, отдалась его человеку, зачала ребенка от соперника.
Хищник пытается выжить от обрушившегося на него цунами мерзостной и отвратительной лжи. И я слышу вдалеке рокот его пробуждающегося зверя. Он пока только поднял голову и открывает глаза. Глаза полные смертельной злобы и алчного голода. Он захочет моей боли… Как будто с этого зверя сняли шкуру и он стоит там в глубине адской бездны и истекает кровью. Чтобы он выжил ему нужно мясо…он все еще сдерживается. Пока сдерживается. Но мы оба знаем, что будет когда он сорвется. Точнее я еще не знаю. Я могу только догадываться и молиться чтобы меня пощадили.
Зачем-то он забрал меня из подвала к себе в комнату. Я здесь уже больше суток. Сижу на его постели…а он пришел пока я спала и сидит смотрит на меня. В его глазах отчаяние и боль которые заставляют жаждать их облегчить. И я медленно встаю чтобы подойти…чтобы тронуть хотя бы его пальцы лежащие на расставленных коленях сжимающие их так что побелели фаланги.
Вот такой застывший и холодный он похож на покойника. На окаменевшее изваяние от которого исходят волны замогильного холода.
На скулах щетина, она жесткая и вот-вот начнет обращаться в шерсть. По лбу и вискам проскальзывает сетка сосудов. Как будто сущность волка уже где-то близко, но все еще сдерживаема своим хозяином…
Приближается вечер. Мне, видно, как темнеет за окном и прячется за горизонт солнце. И я не знаю пьет ли он все еще мою кровь или отказался от нее. Сколько на нем шрамов…на щеке, на шее, на руках. Их не было раньше и почему они не исчезают и не заживают? Разве Айше не говорила мне о немедленной регенерации?
Испарился
