слышу, но вижу по высокому подъему грудной клетки, как он тяжело вздыхает. Прищуриваясь, сосредотачивает на мне взгляд.
– Сейчас не время упрямиться, – произносит ровным тоном, без каких-либо скачков и зазубрин. – Давай, Катя.
Может, я ненормальная, но тут мне слышится что-то особенное. Трескучие хриплые нотки, с которыми он раскатывает мое имя у себя на языке.
Не то чтобы я собираюсь прыгать перед ним как дрессированная обезьянка… Отщелкиваю аптечку и выставляю на стиралку все, что просил Тарский.
Он тем временем тянется к полке, вынимает из пластикового контейнера зубочистку и спокойно вставляет ее между губ. Пока я растерянно наблюдаю за тем, как Таир сжимает и медленно перекатывает деревянную соломинку, он зачем-то выдергивает торчащий из моей косметички пинцет.
– Обработаешь спиртом, – бросает его мне на ладонь и поворачивается спиной.
Ее я оценить не в силах. Вижу лишь кровавую рану в районе лопатки, и все. Она замещает все восприятие. Заливает меня какой-то кислотой. Внутри что-то с резким креном переворачивается. Руки начинают по-настоящему трястись.
– Что это? Что… Что… Что случилось?
– Упал неудачно.
– Да, конечно!
На этот вскрик Таир оборачивается. Смотрит мне в лицо, а я понимаю, что у меня губы дрожат.
– Катя, – одергивает, но как-то мягко. – Твоя задача: вычистить рану, залить антисептиком и закрыть бинтом. Все.
– От чего вычистить? Там… Там пуля?
– Нет, – вздыхает и слегка улыбается. Мне ведь не показалось? Где? Где? Опять сдержанная маска. Показалось? – Пули в домашних условиях только дураки вытаскивают.
– Хорошо… Хорошо, – тряхнув головой, перевожу дыхание. – Что смотреть?
– Пинцет на случай, если заметишь какие-то осколки или щепки. В целом, просто промыть и заклеить, – повторяет с расстановками. – Справишься?
Киваю раньше, чем могу озвучить.
– Думаю, да.
Это оказывается сложнее, чем я думала. Слава Богу, кровь несильно сочится, но в самой ране действительно нахожу какие-то обломки. Настолько мелкие, что трудно определить, чем они были до того, как попали в тело Тарского.
– Больно? – сто раз спрашиваю.
Он лишь сжимает зубочистку и приказывает продолжать.
Копошусь так долго, что шея и руки затекают. Он ведь высокий. Чтобы рана находилась на уровне моих глаз, приходится почти постоянно стоять на носочках. Под конец икры ноют, а ступни простреливает судорога.
– Кажется, все. Чисто.
– Промой еще раз и закрывай.
Щедро заливаю рану перекисью, подтираю потеки бинтом и, дождавшись, когда рана слегка подсыхает, заклеиваю ее большим хирургическим пластырем.
Таир оборачивается ко мне. Лицом к лицу оказываемся слишком близко. Настолько, что я ощущаю тепло его дыхания на виске, когда он произносит:
– Спасибо.
Глаза
