мне центра. Предоставлю все документы, анализы, и меня пропускают внутрь.
Дожидаюсь медсестру, она помогает погрузить вещи на тележку, и мы идем по длинному коридору вдоль светло-зеленых стен.
С бешено колотящимся сердцем поднимаюсь на лифте на нужный этаж, следую за провожающей меня женщиной вплоть до палаты.
– Вот ваша кровать, – показывает на стоящую напротив окна застеленную полутороспальную кровать. – Располагайтесь. Доктор, как освободится, подойдет.
– Спасибо, – благодарю. Она уходит, а я остаюсь в трехместной палате одна. Две другие койки не расстелены.
Не тратя ни секунды столь драгоценного времени, снимаю с себя уже практически высохшее белье, переодеваюсь в чистую, сухую одежду. Сверху накидываю флисовую кофточку, хоть в палате тепло, я все равно никак не могу согреться.
Сейчас бы забраться в горячий душ… потом выпить ароматного чая… Закутаться в плед, устроиться поудобнее и почитать.
Но это все мечты. В реальности меня ждет совершенно другое.
Раскладываю вещи, ем совершенно невкусные щи. Я бы с удовольствием поела что-то другое, но помимо них и тушеной капусты ничего не дают. Вот вам и больничная еда для кормящей мамы.
– Папа, я на месте, – отзваниваюсь единственному человеку, с кем хочу поговорить. Злате написала сообщение и еще раз поблагодарила за помощь.
– Умница, дочка! – подбадривает отец. – Как добралась? Все в порядке?
– Да, все хорошо, – отвечаю, облокотившись на подоконник и глядя в окно. Перед взором открывается красивый вид на город. – Палата трехместная, но я пока здесь одна. Анечку еще не привезли. Жду.
Минута кажется вечностью.
– Скоро, значит, привезут. – Он ни на секунду не теряет оптимистичного настроя. – Поспи, потом вряд ли будет до этого.
– Ох, папа, – вздыхаю. – Если бы я только могла.
Волнение зашкаливает, стоять на месте невыносимо.
Ну когда же привезут мою девочку? Когда?!
Ах, как же хочется скорее ее увидеть!
– Эля? – За моей спиной раздается знакомый голос, и сердце уходит в пятки. Миша.
Оборачиваюсь.
Мы не виделись с тех пор, как он мне изменил.
Майоров хотел поговорить, объясниться, но я даже слушать его не стала. У меня тогда не было ни сил, ни желания общаться с ним.
Удивительно, но мама мое решение поддержала.
На самом деле, это она обнаружила, что он мне изменяет. И незамедлительно рассказала, предоставив уж очень красноречивые фото.
Некоторые у меня до сих пор перед глазами стоят.
– Я перезвоню, – бросаю в трубку отцу и, не дожидаясь ответа, завершаю вызов.
– Здравствуй, – говорит Михаил. – Замужество, смотрю, тебе к лицу, – язвит.
– А тебе, как вижу, очень идет свобода, – пытаюсь уколоть его в ответ.
– Кто-то сказал, что я свободен? – вопросительно выгибает бровь, многозначительно глядя на меня.
И
