отвлекать остальных. Словно за пару-тройку часов со стабильным пациентом может что-то случиться?
Да, малышка тяжелая, но она после операции, и это нормально. Они все тяжелые, в реанимации других не держат.
– Добрый день, – в динамике раздается взволнованный голос.
Я снова чувствую легкое дежавю. Мне кажется, будто мы с матерью малышки знакомы.
В очередной раз отметаю эту назойливую мысль. Ни одна моя знакомая никогда не решится на суррогатное материнство.
Причем, ладно б «заказать» ребенка! Всякое может быть. Но вот чтобы выносить и отдать… Это за рамками моего понимания.
Только вот эта мамочка не просто не отдала, но еще и продолжает постоянно названивать.
– Подскажите, как она? – спрашивает раз пятый за сегодняшний день.
– Сань, что скажешь? Когда в палату? – бросаю на Хмельницкого красноречивый взгляд.
– Сегодня третьи сутки после операции, – задумчиво произносит. – Завтра начну снижать дозировку лекарств, и после этого посмотрим, – обещает.
Его «посмотрим» означает лишь одно, мне нужно морально готовиться к встрече с матерью крохи.
– Анастасия, все станет известно завтра во второй половине дня, – озвучиваю принятое решение. – Вы мне позвоните, и я уже сориентирую вас по срокам.
– Мне можно будет приехать? – с придыханием задает вопрос.
– Вы ведь еще в роддоме, – прикидываю по дням. Выписывать ее еще рано.
– Д-да, – говорит запинаясь. – Это проблема?
– Нет, что вы, – спешу успокоить ее. Сейчас еще сильнее понервничает и распрощается с молоком, а оно нам ведь еще понадобится.
Сейчас, после перенесенной операции на кишечнике, малышке как никогда нужно материнское молоко. Ни одна искусственная смесь с ним не сравнится.
– Выписывайтесь из роддома спокойно, не гоните врачей, – убеждаю ее. В подобном состоянии, в котором находится женщина, можно наделать столько ошибок, потом век не разгребешь. – А после мы решим, когда вы ляжете ко мне в отделение.
– Но Викуле не больно? Она не плачет? – не успокаивается мать.
– Малышка спит, – сухо констатирую факт.
– Все время? – ахает.
Перевожу взгляд на маленькое тельце, увитое трубками вдоль и поперек, на мониторы, неизменно подключенные к крохе. Тру переносицу, прикрываю глаза.
Виски пульсируют от боли.
За эти несколько дней, что я работаю здесь, у меня уже было дежурство и две полные отработанные смены.
Я едва стою на ногах. Но поддаваться усталости не собираюсь.
– Не переживайте, с вашей дочерью все хорошо, – заверяю ее. – Она под присмотром хороших врачей. Вы сейчас о себе позаботьтесь, ладно?
– Ладно, – вздыхает.
С тяжелым сердцем завершаю разговор, убираю телефон в карман.
– Дим, я надеюсь, ты сегодня после работы домой? – хмурясь, спрашивает Хмельницкий.
