там поживает злобный колобок? – поинтересовалась Хессаль, имея ввиду мою кураторшу.
– Не спрашивай, – горько усмехнулась я, опускаясь на подушки, – лютовала с самого утра. Навесила мне за вчерашний прокол целых пятьдесят шабов! Представляешь? Пятьдесят!
– Ого, – она округлила глаза, – а нам Кьянти всего по десятке влепила.
– Что??? – я аж на кровати подскочила от такой несправедливости, – всего десять?
– Да. За то, что плохо настроили ведьмовское зеркало и попались.
– Это не честно, – я со стоном уткнулась носом обратно в подушку, – вам по десять, а мне пятьдесят. Ну как так-то? Где справедливость.
– Я всегда говорила, что преподы у фей – самые настоящие зверюги, – рассмеялась подруга.
– И не говори-ка, – просипела сердито, – Злобные, толстые, с дурацкими крыльями и не менее дурацкими палками!
– Вит, заканчивала бы ты над собой издеваться и переходила бы к нам на ведьминский факультет, и дело с концом. В тебе же от ведьмы больше, чем от феи.
– Это ты маме моей скажи, – невесело усмехнулась, – если еще и я к ведьмам переметнусь, она совсем расстроится. Ради нее должна выучиться
– Ну, что я могу сказать, – развела руками Хесса, – тогда терпи.
Терплю. Деваться-то не куда. Маму расстраивать нельзя, а то она как рассердится, как устроит дома погром, такой что придётся нам всем, вместе с грозным батей ведьмаком отсиживаться в погребе. Иначе маменька так нафеячит, что мало не покажется.
– Сколько там до ужина осталось? – поинтересовалась у Хессы, когда желудок снова издал жалостливую трель.
– Еще час.
Я вздохнула, достала учебники и стала готовить домашнее задание, в надежде, что так время пройдет быстрее.
В этот миг под моей кроватью что-то заскреблось, зашелестело, загремело.
– Это что такое? – подскочив, с опаской заглянула под кровать, но там стояли всякие коробки, мешки с ненужным добром, поэтому ничего не рассмотрела. Шелест снова повторился.
– Ты еще спрашиваешь?! Кто притащил в комнату кусок упыря?
Точно! Пятка! Я совсем про нее забыла, на ночь оставила в кармане балахона, а с утра и не вспомнила.
– Выбралась, значит, из шкафа.
– Она весь день туда-сюда скачет, шуршит, прячется.
– Ладно хоть в коридор не выскочила.
– Я ей выскочу, – усмехнулась Хесса, – я наложила заклятие, такое что через порог не переступит и в окно не выпрыгнет.
– Правильно, – я с трудом могла представить, что было бы если бы Пятка вырвалась на волю и начла бродить по общаге. Тут пятьюдесятью штрафными балами не отделаешься.
Склонилась в три погибели и под кровать полезла.
– Пятка! Пяточка, выходи.
– Размечталась. Она дикая! Будешь ходить по полу, смотри в оба. Выскакивает, не пойми откуда, и полножки делает. Я из-за нее чуть нос не расквасила.
– Она не
