для бритья, розовая – от моего дезодоранта, желтая – от детского шампуня. К нему ещё в подарок прилагался набор маленьких резиновых уточек. Покупки явно делал тот человек, у которого есть дети.
Мысленно прикидываю, сколько лет может быть сегодняшними ребятам. Около двадцати, если они на практике из академии. Видно, что Колосова они уважают и побаиваются. Как же я их понимаю!
Внутреннего достоинства Тимуру Аскаровичу не занимать. Он ощущается, как скала. И это сводит меня с ума, заставляя чувствовать себя сумасшедшей. Будто моя реальность какая-то ущербная, а его – истинно верная. Но это же не так!? Или как?!
Господи, как же я запуталась. Жизнь будто вытекает у меня из рук, а я все пытаюсь ее удержать, сжимая кулаки. Пытаюсь поступать правильно и следом же, разбившись о стену последствий своих убеждений, лечу прямо в ее низ, где выхватываю по полной программе. Что я делаю не так? Мамочка, почему так сложно?!
Мешаю рукой пену в ванне и достаю из кармана телефон. Хочется позвонить маме. Почувствовать, что я не одна на этом свете. Что мне есть, куда идти. И что я могу не мириться с несправедливостью…
Набираю номер мамы и жду гудки. Один, два, три… Не берет. Вспоминаю, что у них уже практически двенадцать часов ночи и тяжело вздыхаю. Вот и вся поддержка.
Вытираю полотенцем «размякшую» от горячей воды дочку и несу ее в комнату. Неожиданно Тимур Аскарович отвел нам место на диване, а свой матрас перетащил в столовую зону.
Колосова в кухне уже нет. Прислушавшись, я понимаю, что он говорит по телефону на балконе. Оставляю только подсветку гарнитура и одеваю Алиску ко сну. Она сегодня пропустила вечерний сон, поэтому уже капризничает и трет глазки.
Ложусь с ней рядом на диван, и тихонько поглаживаю животик.
У меня же самой сердце колотится как отбойный молоток.
Вот сейчас дочь уснёт, и что дальше? Мы будем прямо при ней? Это же извращение… Нет, она, конечно, маленькая, но все-таки… А поцелуи? Они будут? Или просто механически?
И мне малодушно хочется, чтобы случилось сейчас наводнение или ещё какой катаклизм, чтобы не испытывать, не усугублять ощущение грязи, в которую я вляпалась. Тошно…
Тимур Аскарович тихо возвращается в комнату. Я слежу за ним взглядом в полутьме. Слушаю, как он принимает душ и снова заходит в столовую. В махровом халате и с полотенцем в руках.
Притвориться, что сплю?
Нет, мое нервное напряжение слишком велико.
Спускаю ноги с кровати, одергиваю платье, зачем-то поправляю грудь в белье и топаю к Колосову.
Сжимаю кулаки так, что ногти впиваются в ладони. Замираю возле барной стойки, ожидая приговора.
–Ты чего не спишь? – Вдруг спрашивает меня Тимур Аскарович. – Ложись, мне завтра рано вставать. Или замёрзла? Одеяло дать?
Я распахиваю глаза и шокировано шевелю губами.
–Как это спать? – Выдаю. – Вы же говорили вечер и ночь с вами. Я ещё одну ночь не смогу. Если вам от меня нужен интим, то давайте уже сразу. И чтобы мы с вами больше никогда не встречались…
–Интим? – Кажется, абсолютно
