себя так борзо, – насмешливо передернула она плечиком, и ее глаза коварно блеснули.
Глава 9
Слова про моих родителей заставили напрячься. Перед глазами возникла пелена ярости, и если бы не ребенок, я бы толкнула любовницу мужа, однако побоялась, что она завалится на бокс и с малышом что-то случится. В отличие от Кристины, у меня было сердце, полное сострадания.
– Закрой свой рот! – процедила я и набычилась. – Я уже сказала тебе, чтобы ты не смела трогать моих родителей. И если Илье есть что сказать мне, мы с мужем сами разберемся и обсудим всё наедине, без твоего вмешательства.
– Без моего вмешательства? Ты слышала такое выражение: ночная кукушка дневную перепоет? Плебейское выражение, так что ты должна его знать.
Слово “плебейское” звучало из ее уст как самое мерзкое оскорбление, но я лишь сжала ладони в кулаки и сдержалась, чтобы не кинуться на Кристину и побить ее. Мне так и хотелось дать ей в глаз или сломать лощеный, явно сделанный пластическим хирургом нос.
– Ты жалкая, – сморщилась я, вздергивая подбородок. Всё, что я могла – это держать лицо. – Влезла в чужую семью и пытаешься всеми силами избавиться от меня, унизить. Это ли не говорит о том, какое у тебя шаткое положение? Боишься, что общественность узнает, какая их любимая блогерша грешница? Разве не твой отец на прошлой неделе пожертвовал в церковь несколько миллионов? Каково будет ему, когда прихожане узнают, какие грехи он таким образом замаливает?
Я попала в ее болевую точку. Кристина прищурилась и часто задышала, отчего ее грудь стала часто подниматься вверх-вниз, но, в отличие от моей, ее сорочка не пропиталась пятнами вокруг сосков, как это было со мной.
– Ничтожество, – прошипела она в итоге и, толкнув меня плечом, вышла из палаты, оставляя ребенка одного.
Меня всё еще шатало, тело одолевала слабость, и я ненадолго присела на вторую кровать в палате. Посижу, приду в себя и отправлюсь на поиски другой палаты. Вот только чем дольше я сидела без движения, тем сильнее меня клонило в сон.
Я и не заметила, как отключилась на голом матрасе, а из сна меня выбросил детский плач. Спросонья я заметалась и увидела своего сына в боксе рядом. Душу затопила нежность, а когда я посмотрела на него, то растаяла.
Его личико было сморщенным и красным от слез и натуги, а ротик искривлен, словно он хныкал уже по меньшей мере несколько часов.
Я сразу же взяла его на руки, присела на кровать и оголила больничную сорочку, желая поскорее накормить ребенка.
Он стал чмокать ртом и двигать головой в поисках желанного молока, а затем успокоился и сладко засопел, дрыгая ножками. Я же с нежностью наблюдала за тем, как он двигает пяточками, пальчиками и губками. Мой сыночек.
Окончательно проснулась я не сразу. А когда опустила глаза, побледнела, понимая, что спросонья перепутала, подумав, что рядом со мной в люльке лежал мой сыночек. Во всем виновато мое глупое сердце,
