который дважды подумает, прежде чем рассказывать о местном землевладельце. Сейчас самое время для раската грома. Я невольно хихикаю:
– Вау. Все настолько ужасно, да?
Она слегка краснеет:
– Вряд ли мне стóит об этом говорить… Вы нервный человек? Часто беспокоитесь или…
Я перекладываю из руки в руку увесистый таинственный сверток и ненадолго задумываюсь:
– Нет, думаю, у меня крепкие нервы. Хотя, смотря что вы собираетесь рассказать.
Люси смотрит на меня и продолжает:
– При строительстве этого здания геологи обнаружили, что между Уилширом и Девятой[24] проходит небольшой разлом. Прямо там, где мы стоим. В «Лос-Анджелес таймс» была статья.
Неожиданно…
– Что-то вроде линии разлома при землетрясении? – уточняю я. – Прямо под нами?
Она усмехается, когда мой голос срывается.
– Да. Но город решил продолжать строительство, потому что она неподвижна и может оставаться в покое до трех тысяч лет. Так что, думаю, нам ничего не грозит. Однако многие, кто прочитал статью, отказались покупать квартиры. Мы открылись в прошлом году, и сюда въехало не так много людей. Большинство покупателей иностранцы. Покупатели из Азии просто вложили деньги, и их квартиры стоят пустые. У нас есть пара краткосрочных арендаторов на пилотный сезон – таких, как вы. И еще кое-кто из руководства загородных студий снимает верхний этаж. Но постоянных жильцов около двадцати.
– А сколько всего квартир? – интересуюсь я.
– Двести.
– Вау! Теперь понятно, почему я никого не вижу. Но как вы до сих пор не разорились?
– Наверное, из-за инвесторов? – Люси явно не в курсе и только пожимает плечами. – Пока у меня есть работа, я не задаю лишних вопросов. – Тут она замечает выражение моего лица. – Все в порядке, честное слово. Серьезно, я бы не работала здесь, если б хоть на секунду поверила, что все это может на меня рухнуть. В любом случае в Лос-Анджелесе не было землетрясений с девяностых годов. А если оно начнется, то уже неважно, в каком месте Даунтауна вы окажетесь. Здесь полно высоток, которые обрушатся.
Что ж, это утешает… Я вспоминаю вид у меня за спиной, открывающийся из окна гостиной: миниатюрный Лос-Анджелес, сверкающий в темноте. И я над ним в ночном небе на высоте трехсот футов. И между мной и асфальтом внизу нет ничего, кроме прохладного вечернего воздуха…
– Замечательно! – сворачиваю я разговор, в знак благодарности тряхнув пакетом. – Спокойной ночи, Люси! Приятных снов!
Она дружески хихикает, уходя по коридору:
– Моя совесть чиста. Вы сами сказали, что вы не нервный человек!
Затем идет к лифтам и скрывается за углом, а я остаюсь наедине с посылкой. Написанные от руки буквы зловеще смотрят на меня. И, дрожа в своем халате, я возвращаюсь в смертельную ловушку на высоте трехсот футов.
10
Толстый пакет
Улицы Лос-Анджелеса.
