все, что находится перед твоим носом, всегда кажется невероятным и захватывающим, и не важно, что там дальше, что там наверху. Наверху только небо.
– А чем ты сейчас занимаешься? То есть что для тебя в профессиональном плане сейчас стоит на первом месте? – решила начать разговор я.
– Не знаю. Я всегда хотел играть в группе, и сейчас это у меня есть. А чего я хочу по жизни – я не знаю. Я не знаю, что мне нравится, что у меня получается и даже не знаю, кто я, хороший ли я или плохой. Я ничего не знаю о себе, и потому стараюсь не показывать себя другим. И иногда я не открываюсь даже самому себе… Я просто закрылся в один момент и забыл открыться. Потерял ключ к самому себе. Вот и все. Вот и вся моя история.
Я молча шла рядом, пораженная его речью. Он так болезненно это говорил, будто не хотел этого, но не знал, как по-другому. Я подошла к нему и нажала на его нос.
– Сизам откройся. —пошутила я, но смешно мне не было. Зато он начал смеяться так, будто я сказала нечто смешное. —Я найду ключ. И открою. Обещаю тебе.
– Ты просто невероятная… даже не знаю, кто! Светильник ты, вот кто. —вдруг ошарашил он меня.
– Эй, нельзя же так называть девушку! Что это за светильник? Еще бы люстрой назвал. Почему кстати?
– Твой свет заставляет меня смеяться и светлеть. Ты вся горишь и светишься, когда открываешься кому-то. Я стал одним из немногих счастливчиков. Мне жаль тех людей, которые не могут увидеть твой взрывной характер за той стеной, которую ты построила. Прямо-таки крепче китайской!
– Да ну тебя. —посмеялась я. Хотя он прав. Иногда я и сама об этом жалею, в те отчаянные минуты одиночества.
– Мы, кстати, пришли.
– А куда, собственно, пришли-то? —наклонив голову и рассматривая вывеску, спросила я. Мы стояли перед заброшенным зданием, которые раньше, видимо, было музеем. Вывеска гласила: музей искусства. Правда, внутри уже не было ничего. Абсолютно. Так сказать, перед нами стояла избушка без окон без дверей. Только курьи ножки убежали. —Это что, музей? Ты же собирался поесть. И я, если честно. —подозрительно покосившись на него, а потом еще раз на здание, спросила я.
– Ага. —утвердительно покачал головой один сумасшедший. —Идем.
– Ага. Идем… -продублировала его слова я, пытаясь найти в них скрытый смысл и понять все-таки, куда идти-то.
Макс взял меня за руку, и мы пошли внутрь. Я переступала через камни, упавшие, видимо со стен, когда это здание рушилось. Один раз чуть не упала и уже начала проклинать моего спутника, не понимая, куда мы идем. Тут я подняла глаза и ахнула. Перед нами простилались арт-рисунки современных художников, уличная живопись. Граффити, как настоящее искусство. На одной стене был изображен город, наполовину серый, безликий город, в котором шел один-единственный человек, и он был одинок в этом большом, шумном, жестоком городе. А справа, с другой стороны, был изображен город света, радости и мечты. Ярко-розовые, желтые, красные, оранжевые краски были смешаны, передавая
