это серьезно?
– Серьезнее не бывает.
– Тогда почему тебе не понравилась наша улица Чернышевского? – Я задала вопрос и, не ожидая сама от себя, принялась давиться от смеха. – Я же была рядом, когда мы ее проезжали.
– Я обожаю твою улицу Чернышевского. Она потрясла меня своей красотой, размахом и оригинальностью зданий. – Жан не мог скрыть своей улыбки. – Это самая красивая улица, которую я когда-либо видел. Поверь, в Париже нет улиц, которые бы смогли сравниться с улицей Чернышевского в Казани.
– Издеваешься?! Ну что ж, издевайся, – мы вышли из машины и направились в гостиницу. – Вот приедешь в Казань еще раз, и издеваться тебе уже будет не над чем.
Жан покатил свой чемодан на колесах и обнял меня свободной рукой.
– Тома, ты на меня обиделась?
– Я на французов не обижаюсь, – совершенно спокойно ответила я и зашла внутрь отеля.
Поселив Жана в один из самых приличных номеров, я спустилась вместе с ним в ресторан. Мы сидели друг напротив друга, пили ароматный кофе, ели яичницу с грибами и бросали друг на друга томные взгляды. Жан улыбнулся и задумчиво посмотрел в окно.
– Красиво. На вашу мечеть можно смотреть часами.
– Это мечеть Кул-Шариф. Отсюда открывается действительно завораживающий вид.
– Я надеюсь сегодня там погулять. Хочется хоть немного прикоснуться к истории твоего родного города и посмотреть на Кремль.
– Там сейчас все перекопано, но если тебе так сильно хочется, то, может, у нас что-нибудь и выйдет. Если уж там совсем все будет крайне неприлично, то заедем в магазин и купим резиновые сапоги.
– С сапогами ты здорово придумала, – лукаво подмигнул мой любимый француз и тут же заметил: —Только перед тем, как пойти бродить по раскопкам, мне бы хотелось остаться с тобой один на один в номере. Ты, надеюсь, не против?
– Еще бы, – задыхаясь от возбуждения, произнесла я. – Я думала, что это произойдет сразу, но ты так спокойно собрался на завтрак.
– Просто я не хотел, чтобы мы остались без завтрака. Я не люблю чувство голода.
– Я так и подумала. Французские мужчины всегда отличаются рациональным подходом буквально ко всему и даже к любви.
– Мне кажется, что рационализм еще никому не мешал.
– Наверно, ты прав. У тебя есть чему поучиться.
Когда мы вернулись в номер, я утонула в объятиях Жана, почувствовав себя нереально счастливой. Мы занимались любовью, а я… Я боялась открыть глаза… Я боялась, что это может когда-нибудь закончиться. Господи, как же я боялась. Я прислушивалась к каждому вздоху и к каждому стону. Жан всегда был щедрым на ласки, любовные игры и на подарки. Он всегда экономил только на одном, на словах, и редко говорил мне то, в чем я так нуждалась.
– Жан, я умру без тебя, – почти задыхаясь, произнесла я после того, как наша близость достигла кульминационного момента. – Ты понимаешь, что я больше
