стали пить чай, задала ожидаемый вопрос:
– Кто он?
– Кто, он?
– Твоё новое увлечение.
– Ты торопишь события.
– Но ты не ночевала дома.
– Ну и что?
– Он человек нашего круга?
– Нашего – это какого?
– Хватит с меня и одного проходимца.
– Тебе лучше знать.
– Не хами матери!
– Извини, вырвалось.
– Ладно. Кто его родители?
– Понятия не имею.
– Где он живёт?
– Недалеко от института.
– Надеюсь, не в общежитии?
– Надейся.
– Как ты можешь?
– Вижу, ты и не надеешься.
– Я буду против.
– Я пока тоже не «за».
– Тогда зачем?
– Ты первая начала.
– Но мне важно знать.
– Ничем не могу помочь.
– Ты не хочешь говорить?
– Я не знаю ответов на твои вопросы.
– Но кто он?
– Он, – она аккуратным движением кисти чуть отодвинула от себя пустую чашку с блюдцем и вышла из столовой.
Сева встретил Ксюху по окончании первой пары, когда выходил из аудитории, получилось неожиданно, ведь он ждал её к началу занятий, рисуя в воображении чудесную лекцию, на протяжении которой они сядут рядом, как те же Вик и Светка, не расстававшиеся и сегодня. Соседство оказалось иным. Смирившись, что в ближайшие полтора часа он не увидит Ксюху, пришлось лицезреть Кузю, плюхнувшегося рядом и пробубнившего вялое приветствие. Без особого интереса Сева узнал о вчерашних перемещениях пары алкоголиков, после чего обнаружил приготовления Кузи к полноценному прослушиванию лекции – в его сумке пряталась канистра (пластмассовая, для пищевых продуктов), заполненная пивом, а за незаметную доставку продукта отвечал тонкий и гибкий шланг, в общем, вполне комфортно. Пить Сева отказался, помня о скорой встрече с девушкой, и Кузя предался блаженству и расслаблению в одиночестве – трезвые не считаются.
Не так давно, меньше года, Кузя не являлся горьким пьяницей, точнее, он почти не пил – полная противоположность себе нынешнему. Тогда наблюдался уверенный в себе молодой человек с чёткой программой жизни, по крайней мере, на десять лет вперёд, но программа сбойнула на втором пункте, вместо невесомого флёра романтических отношений, обязывающих разве что хранить их в памяти, как аромат юности, Кузя влюбился со всей силой несущей его инерции. Быстро перестроиться он не сумел, а потом стало поздно, настолько поздно, что через мгновение стало одиноко и выключился свет. Пристрастившись к алкогольным напиткам, Кузя открыл, что человек пьёт не «от» (чтобы заглушить), а «для» (чтобы обрести), но состояние это мимолётное, где-то на пороге сознания, а потому достижимое
