дополнительное – двойной тариф.
– Сегодня субботник. Все пашут бесплатно. Тебе не хватает тех бабок, что я тебе плачу ежемесячно?
– Не хватает, – теряя терпение, сказала я.
Карась, усмехнувшись, лениво повернулся к Макару:
– Макар, я плачу ей пять тысяч в месяц, а ей не хватает. Ну наглая баба, а!
– А ты плати ей меньше, и ей будет хватать, – гоготнул Макар.
– А что, хорошая мысль! В этом месяце ты получишь трешку. Двушку я вычитаю как штраф, – рассмеялся Карась.
– Какой еще штраф?
– Штраф за то, что лезешь с глупыми вопросами. Может, ты вообще хочешь трубить за тарелку супа и крышу над головой? Может, ты забыла, кто здесь хозяин и кто ставит условия?!
Топнув ногой от злости, я подлетела к Карасю, выхватила у него «косяк» и, стараясь перекричать орущий рядом магнитофон, завопила:
– Слушай, ты, хозяин хренов! Я сюда не по объявлению приехала! Это ты дернул меня из Дома моды, наобещав золотые горы. За тарелку супа и крышу над головой я и в России работать могла! Там все на таких условиях вкалывают. Вот уже два года я пашу целыми днями как проклятая. За последние три месяца у меня был только один выходной! Я сама пишу песни, сочиняю музыку, пою, танцую, народ на меня валом валит, а ты еще смеешь говорить такие вещи! Вот что, милый, заруби себе на носу: я за бесплатно даже рта не открою! Короче, я сейчас собираюсь и иду спать. Слушайте фонограмму! И еще: если ты вздумаешь заплатить мне меньше пяти тысяч – пеняй на себя! Я уеду в Россию, найду себе достойного мужчину и буду получать такие деньги, какие хочу! Даже там!!!
Карась, взревев, схватил меня за ухо и, раскидывая стулья, поволок на сцену.
– Пой, сука! – брызгая слюной, заорал он. – Я сказал петь! Где оркестр и балет?! Может, кто-то еще откажется работать?! Ну, кто смелый, подходи!
Ударившись головой о стену, я съехала вниз. На обнаженное плечо из надорванного уха потекла кровь. В зале воцарилась тишина. Затихла музыка, прекратился смех. Братки во все глаза уставились на Карася, ожидая продолжения. Девчонки из кордебалета испуганно жались в стороне. Из кухни выглядывали бледные официанты.
Карась подошел ко мне вплотную и сквозь зубы процедил:
– Даю тебе ровно десять минут для того, чтобы привести себя в порядок и выйти на сцену. Ты меня поняла?
– Поняла, – со слезами на глазах кивнула я и, опустив голову, поплелась в гримерку.
Карась бросил грозный взгляд на девчонок:
– Кто не хочет работать, пусть сделает шаг вперед.
Девчонки смущенно опустили глаза.
Как только Карась ушел, я бросилась к Любке на шею и зарыдала. Вокруг меня тут же собралась толпа сочувствующих. Кто-то ловко обработал мое пострадавшее ухо зеленкой, кто-то помог стянуть окровавленное платье и надеть новое, кто-то сунул под нос нашатырь, а кто-то услужливо протянул полный стакан текилы.
После текилы я наконец пришла в себя. Любка припудрила мне лицо и слегка оттенила веки. Затем, посмотрев на разбитое ухо,
