бизнес такое дело – непредсказуемое.
А потом я уйду. Точнее, просто не выйду на работу в один совсем не прекрасный день. Это будет нечестно с моей стороны, нас же двое, без меня эта фирмёшка просто развалится. Ему придётся поискать другую дуру, то есть замену на такие скотские условия. На этот вонючий офис на окраине города, куда от остановки пилить ещё пятнадцать минут до здания с бесконечным ремонтом и зудом дрели, что доводит до осатанения к концу рабочего дня. На эту подачку, именуемую заработной платой – тридцать долларов в день. На бесконечные тупые шутки, сменяющиеся приливами агрессии: «Сколько писем ты сегодня разослала потенциальным клиентам? Почему только пять? Опять проторчала в сети?»
Нет, определённо, второй такой дуры нет. Поэтому сдуется «Актамыш», корчи его будут недолги.
А может быть, случится какое-нибудь чудо. Каждый из нас, независимо от воспитания и веры, надеется на чудо, зря, что ли, мы всё детство провели под утвердительное: «прилетит вдруг волшебник в голубом вертолёте». Вдруг окажется, что Костя дела ведёт хорошо, просто я не в курсе, потому, что не слышу, как он убедителен и твёрд в своей аргументации, как он гибок и пластичен в условиях сделок, как он обворожителен (ведь был же когда-то) в общении с заказчиком.
В прекрасном старом мультфильме про щелкунчика кульминационный кадр – это когда уродливая зубастая корка осыпается с принца, являя красоту нового образа. Вот такой вот коркой сейчас осыпались остатки интеллекта и добропорядочности с руководителя моего, Константина Петровича. Я смотрела ему прямо в лицо, чувствуя, как у меня намокли ладони и засвербило в носу. Я испытывала гнев и отвращение, и направлены они были внутрь меня самой, зубным сверлом выжигая дыру в предохранительном заслоне самоуважения. Почему-то именно в такие моменты в голову лезут странные мысли: мне вдруг стал понятен дополнительный смысл презрительного «за тридцать серебренников», до меня дошло, что всё дело было в ничтожности воздаяния, за которое был совершён самый чудовищный акт предательства в истории человечества. Вот за такие тридцать долларов я сейчас предаю свою душу, предаю себя. И если я сейчас не встану и не уйду, я просто перестану дышать. Гори всё синим огнём, терпеть унижение от дурака я просто не в состоянии.
Я достала платок из сумки и вытерла глаза. Встала и подошла вплотную к столу начальника. Он недоумённо поднял брови.
– Костя, выдай мне, пожалуйста, зарплату. – Я взяла со стола жабу и стала её подкидывать одной рукой. – Пожалуйста, всю. Я потом тебе объясню, но мне очень надо. Прямо сейчас, да.
Костя напрягся. Глаза его следили за жабой, и в них читалась обида ребёнка, у которого отняли любимую игрушку. Я зажонглировала жабой уже с двух рук, наблюдая за выражением страха на его лице. Жаба утробно звенела.
– Отдай! – начальник мой вскочил и потянулся вперёд.
Стоя в полоборота, я держала земноводное за шею двумя
