не устрашит, говорю я ей, но она твёрдо решила, что так лучше. Помимо декоративных растений, павлины объедают плодовые деревья, что стало причиной некоторой нелюбви к ним моего дяди, который высадил по периметру фиговые деревья из‐за личного неравнодушия к инжиру. «Выгнать гада из фиг!», рокочет он всякий раз, вскакивая с кресла, едва заслышит треск ветвей, и кому‐то приходится выполнять поручение с помощью метлы.
Что ещё любят делать павлины? Проникая на амбарный чердак, они выклёвывают зерна арахиса, так что наш молочник им не благоволит. Так как они охотно едят ещё и свежие овощи, то бесят и его жену.
Ещё павлины любят сидеть, свесив хвост, на столбах и воротах. Павлин на столбе смотрится великолепно. А семерых павлинов на воротах и вовсе не опишешь, правда, воротам от этого пользы мало. Теперь все наши заборы сутулятся в разные стороны, а ворота открываются под углом. Одним словом, единственный, кто мало‐мальски охотно терпит павлинов на ферме, это я. Вероятно, из чувства благодарности пернатая живность одаряет меня быстрым увеличением своего поголовья. По моим подсчётам, их уже около сорока, но я пока ещё не созрела для проведения тщательной переписи. Раньше, перед покупкой птиц, меня убеждали, что разводить павлинов крайне сложно. Увы, это не так. Каждый май курочка гнездится в углу ограды и откладывает от пяти до шести увесистых темно‐жёлтых яичек. С этой поры раз в день самка вылетает из гнезда, как ракета, с пронзительным воплем «и-йау!» Затем, нахохлив и вытянув шею, она дефилирует по двору, оповещая о том, что вскоре предстоит. А я слушаю в смешанных чувствах.
Через двадцать восемь дней самка выводит напоказ пять или шесть воркующих малюток, размером с крупного мотылька. Самец ими не интересуется, разве что клюнет того, кто путается под ногами. Но самка заботливая мать, и большая часть молоди у неё выживает. А тех, кого за зиму не сгубили болезни и хищники (ястреб, лисица, опоссум), видимо, можно устранить только насильственным путём.
Как‐то раз к нам заглянул фермер, у которого мы покупаем столбы для ограды. По рассказам этого человека, когда‐то у него на ферме обитало восемьдесят павлинов. Сообщив об этом, он метнул в мою сторону нервный взгляд.
– По весне, – признался столбовых дел мастер, – мы не слышали даже сказанное про себя. Скажи что‐то не вполголоса, зашумят с тобой в унисон, а то и раньше. Все столбы они нам расшатали. А летом сожрали все помидоры подчистую, прямо с грядок. А следом мускатный виноград. Жена моя сказала так – я выращиваю цветы для себя, а не для курицы, какой бы длины ни был у неё хвост. А осенью, когда они сбрасывают перья, нам приходилось за ними убирать. С нами жила моя бабушка, и ей было восемьдесят шесть, так она тоже сказала – либо они, либо я.
– И кто же ушёл? – спросила я.
– Двадцать штук до сих пор лежат у нас в морозилке.
– И как они на вкус? – спросила я, многозначительно оглядев парочку живых павлинов, слушающих наш диалог.
– Та же курятина, – ответил дядька. –
