Я вот подумала, а чем мы хуже?
– Ну что ж. Умирать так с музыкой и шампанским. А музыка есть?
– Музыки нет. Да она и не нужна. Давай будем слушать ветер за окном. Так как на счёт шампанского?
– Легко, – Сашка как-то нервно улыбнулся, поджав нижнюю губу. – Только я бутылку вряд ли смогу открыть. Бессилие атаковало.
– Ерунда. Я открою её сама.
Я достала бутылку из холодильника и поставила на тумбочку два больничных гранёных стакана.
– Жаль, фужеров нет, – печально заметила я, стараясь справиться с тугой пробкой.
Сашке стало неудобно, что бутылку открываю я, и он поднял ослабленные, тощие руки.
– Дай мне. Я попробую.
– У меня уже получается.
Когда пробка отлетела к потолку, я разлила шампанское по стаканам и, протянув Сашке стакан, тихо спросила:
– За что пьём?
– За последние минуты, проведённые вместе, – с болью произнёс Сашка.
– Минуты?! Может быть, всё же дни или часы? – Моё лицо исказилось в болезненной судороге.
– Минуты, – прошептал Сашка и постарался выдавить из себя улыбку, но она получилась очень несчастной.
Мы смотрели друг другу в глаза и потягивали шампанское.
– Саш, тебе страшно? – вновь всхлипнула я.
– Страшно, что я буду смотреть на тебя СВЕРХУ, но не смогу тебя больше обнять.
Осушив свой стакан до дна, я склонила голову Саше на грудь.
– Люблю тебя…
И услышала, как упал на пол его стакан…
– Нет!!!
Я схватила Сашку за руку, попыталась нащупать пульс, но его не было. Я держала его руку и долгое время не могла отпустить. На Сашкином лице застыла улыбка. Мне казалось, что вот сейчас он откроет глаза и скажет, что это просто дурной сон и мы навечно вместе. Ведь мы так долго друг друга искали и были так счастливы, когда нашли.
– Санька, дыши. Пожалуйста, дыши… – шептала я, держась из последних сил, чтобы не разрыдаться.
– Ну сделай вздох… Ради меня…
Но Сашка больше не мог ничего сделать ради меня. Он и так столько всего сделал. Всё это время он делал мою жизнь ЛУЧШЕ, СВЕТЛЕЕ и СПОКОЙНЕЕ. Я представила, как Сашкина душа сейчас отделилась от тела, взлетела и парит где-то недалеко. Мне казалось, что теперь он светится, а за его спиной выросли крылья. И было страшно, что сейчас он ими взмахнёт и улетит НАВСЕГДА.
Я не хотела даже думать, что мне теперь придётся жить одной. Мне слышался Сашкин голос, и он звал меня с собой… Каждая чёрточка на его лице была такой родной и знакомой. Я смотрела на него, не выпуская его руку, и боялась пошевелиться. На вешалке висела его куртка и шапка. Когда Сашка ещё мог ходить, он одевался и мы шли к окну, чтобы подышать свежим воздухом и поглядеть, что же делается за стенами больницы. Как правило, я садилась на подоконник, Сашка вставал рядом и смотрел на улицу, прижимая меня к себе. Мы оба верили, что он обязательно поправится.
Бережно положив Сашину руку
