и давала указания. Когда очередной парень уставал, спешила его похвалить, чтобы он с новым рвением довел наши грядки до ума.
– Ну, дочь, ты даешь, – шептала мама, глядя на старательного ухажера, орудующего лопатой.
– Старается, – с гордостью произносила я.
– Он же думает, что зятем моим станет.
– Не будем рушить его иллюзии. Пусть думает. Для нас главное – урожай.
– Ох, дочь, достанется тебе когда-нибудь.
– За что?
– За то, что парней эксплуатируешь и мозги им пудришь, – рассмеялась мама.
– Я их не эксплуатирую, а приучаю к физическому труду. Зачем я буду пахать на грядках, если нашла того, кто сделает это за меня? Причем с большим удовольствием. Видишь, как он мешки с картошкой таскает? Хочет тебе и мне понравиться. И вообще, мам, если я не буду пудрить им мозги, то они быстро запудрят их мне. В этой жизни не ты, так тебя.
За партой со мной сидел влюбленный в меня Олег, из которого я сделала «подружку» и рассказывала обо всех своих романах и похождениях. Он ловил каждое мое слово и смотрел на меня влюбленными глазами. Я делилась с ним сокровенным и тогда еще не знала, что после того, как поступит в авиационное училище, он наденет свою форму, найдет меня, подберет удачный момент, когда я зализываю раны между очередными романами, и сделает мне предложение. Такой высокий, красивый и такой благородный…
– Надо же, как ты подгадал, – не верила я своим глазам. – Я только вчера рассталась и уже несколько дней одна.
– Значит, успел вовремя. Сколько дней ты уже одна?
– Четыре.
– Как хорошо, что я не отложил свой приезд на завтра, а то ведь мог не успеть. Обычно больше недели ты одна не бываешь.
Он будет говорить о том, как был влюблен в меня все эти годы, и даже попытается поцеловать, а я попытаюсь ответить на поцелуй, но не получу удовольствия. Скорее, наоборот. Противно целоваться с очень хорошим другом. Я точно знала, что у нас ничего не получится. Десять лет за одной партой сделали свое дело. Я воспринимала его как подружку и, несмотря на преданность и благородство, никогда не смогла бы разглядеть в нем мужчину…
Когда он уходил, то хлопнул дверью так, что посыпалась штукатурка. Перед уходом наговорил море обидных слов, но я не обиделась. Скорее, наоборот, облегченно вздохнула. Пусть лучше так. Уж кому-кому, а этому человеку мне меньше всего хотелось морочить голову.
Больше всего шумихи произвел мой роман с учителем физики. Кстати, обычный платонический роман – кроме пронзительных взглядов и желания увидеть друг друга, у нас ничего не было. Я просто однажды поймала его взгляд и поняла, что этот взгляд совсем не такой, каким учитель смотрит на ученицу. «Физик» был молод, хорош собой, женат и пришел в нашу школу сразу после института. Мы постоянно переглядывались. Он часто вызывал меня к доске. Я стояла в вызывающе коротком платье, на каблуках, нарочно роняла мел и отряхивала от него руки. В такие
