осмотр, по его словам, тоже денег уплатить надобно.
А ноги девчушки неизменно вели её к лавкам, источающим ароматные запахи.
«Надо бы накормить братца, иначе он умрет с голоду», – в очередной раз в уме повторила она, разглядывая толпу, выискивая сердобольных.
– Люди добрые, – своим тоненьким голоском затянула она просьбу о милостыне, – нижайше прошу вас, помогите куском хлеба или медяком каким завалящим. Молю, братец погибнет с голоду. Не проходите мимо чужой беды, нижайше прошу вас.
Не выдержав скулежа, одна прохожая достала из мешка лепёшку и всучила её попрошайке со словами:
– Несносная ты девка, держи и проваливай!
– Зачем ты ей дала? – спросила у женщины Трайта, хозяйка лавки пряностей, крича на всю улицу. Из-за отсутствия клиентуры она вынесла на улицу табурет, села и принялась драть глотку на потеху публике.
– А что такого? – удивилась женщина средних лет с узкой верхней губой. Её близко посаженные карие глаза проследили за девчушкой, улепетывающей по каменной брусчатке. Скулёжница резво лавировала в толпе прохожих-покупателей, бредущих от лавки к лавке.
– Да это ж Ханка, местная попрошайка. Она эту лепешку потащит к своему братцу. Вот только умер он, как и вся её семейка, уже неделю как.
– А от чего почил-то? – втянулся в разговор соседний лавочник, выходя наружу и пристраивая свои уши поближе к знаменитой сплетнице. Толпа, не сильно избалованная представлениями, тотчас превратилась в один сплошной слух. Барышни, стоявшие у витрины магазина сладостей, отдавая дань этикету, делали вид, будто не слушали, остальные прохожие образовали полукруг возле рассказчицы, ожидая подробностей.
– Поговаривают, что от чумянки, – сказала торговка, зачем-то обмахиваясь веером, поскольку прохладная погода к жаре не располагала. Выждав положенное количество охов и вздохов, она загадочно добавила: – А я вот думаю, что от голода.
– Дык почему ж от голода, знаю я их, у них семья была работящая, – недоверчиво бросил один лавочник, выражая всеобщее мнение.
– А ты внимай и не перебивай! – воскликнула дородная женщина, кидая укоризненный взгляд на своего почётного слушателя. – Две недели назад их мать слегла с хворью. Штатный лекарь, тот который мастер Выртез, распознал в симптомах чумянку и раструбил об этом на всю округу. Так их дом и заколотили на недельку-другую досками, наказав не высовываться.
Люди слушали да кивали, мол, так и надобно было поступить.
– А дочурка-то почему еще жива? – другой мужчина, не тот, что лавочник, умудрился ввернуть вопросец промеж рассказа.
– Кто-ж их знает? Видать, любимой дочерью была, баловали, все оставшиеся крохи ей отдавали.
На этих словах от толпы отделился высокий мужчина в плаще с надвинутым на лоб капюшоном и поспешил в ту же сторону, что и девчушка. А бесчувственная толпа и дальше сплетничала, перемывая косточки почившей родне Ханны. Нестройные возгласы еще долго разносились по улице, привлекая к себе всё новых слушателей и предприимчивых карманников, у которых сегодня на ужин точно будет пара пинт эля и зажаристая курочка, благодаря одной хитрой сплетнице Трайте, ставшей настоящей легендой среди зазывал. Уж Жиртра, как её за глаза поминали знающие люди, кого угодно заболтает до смерти. Или хотя бы до полусмерти. Как ни крути.
Глава 1
Немногим ранее
Что же выбрать? Акинак, ромфею, саблю или небольшой кинжал?
Я задумчиво скользила взглядом по товарному разнообразию, разложенному на широких деревянных столах в тканевой палатке. Здесь и сейчас были представлены клинки на любой вкус и кошелёк. Железные без ножен и изрядно сдобренные ржавчиной, или же блестящие из полудрагоценных металлов, а рукояти инкрустированы магическими камнями. Какой купить? По-моему, ответ очевиден, ведь денег у меня кот наплакал.
Эх… Облизнулась не только мысленно. Особенно приветливо на меня смотрел вон тот изумруд в перекрестье двуручного меча.
– Эй, носастыя! – прошамкал продавец оружейной лавки Гоблинского квартала. – Долго будешь пялиться? Или уже отойдёшь-с?
Повела плечами, отчётливо понимая – это он не обо мне. Нос у меня не столь велик, чтобы оправдывать подобное несправедливое прозвище. Но я ошиблась.
– Ты, ты. – Продавец указал в мою сторону пальцем. – Ты! Да, ты!
– Я?
– Ну, а кто? – не унимался гоблин. – Ты тут одна такая среди мужичков-с.
– Да у него, если «почесноку», нос побольше моего будет.
Непроизвольно усмехнулась и указала на мужчину в сером походном костюме – он стоял с правой стороны лавки. И ведь как знала, нельзя употреблять слово «чеснок»
