привкус железа. Глаза застилала кровь и угасающая ярость.
Наконец, когда сознание было готово померкнуть, Карлини увидел белый свет. Кто-то отбросил своей магией Роньина в сторону. В этот момент темнота заволокла темное небо, на котором уже показался янтарный и острый месяц, скрывающийся за бледной мантией облаков.
Глава четвертая. Поклоняясь хаосу
Карлини очнулся от того, что океан пытался забрать его себе. Волна тянула юношу в свою пучину, как будто он был одним из тех маленьких камушков в песке, с которыми можно было играть.
С трудом Карлини выбрался на берег. Длинные белые волосы были мокрыми, спутанными и полными песка. Юноша дрожал от холода. Он почти перестал чувствовать свои руки, тело самопроизвольно съеживалось, мышцы отчаянно сокращались в попытках хоть как-то согреться.
Вокруг не было никого. Повсюду были остывшие костры, превратившиеся в кучки углей. Холодные мокрые факелы качались на волнах. На ледяном и гладком песке виднелись следы крови от побоищ. В глубине пещеры стояли пустые бочки из-под вина.
Карлини чувствовал себя ужасно. Все лицо распухло, словно его ужалили шершни. Грудь жгло от попавшей в рану океанской соли. Во рту был солоновато-медный привкус. Сил не было совсем. Каждый шаг давался с большим трудом.
«И чего ты хотел добиться своей выходкой?» – подумал Карлини.
Пустынный берег сочувствующе провожал ковыляющего по лестнице проигравшего борца.
– И чего я пытался добиться!? – закричал Карлини в воздух охрипшим голосом и тут же закашлялся.
Ему ответили только чайки, орущие на скалах, и шипение лавы-реки, разбивающейся о темную воду.
«Я не забрал Каури, я оставил его», – обеспокоенно подумал Карлини, стараясь как можно быстрее добраться до старых качелей.
«Я увлекся своей яростью и чуть было не расстался с жизнью», – закричал он в своей голове на себя и оскалился от боли.
Улицы были наполнены утренним туманом. Млечная река несла свои воды по руслам переулков, разбиваясь о пороги домов. Мягкий свет фонарей рассеивался в полумраке, создавая магический световой купол над городом.
Вся обида Карлини на Ньяр и этот мир быстро улетучилась. Сейчас он мог думать только о брате, которому, возможно, пришлось идти домой в одиночестве.
«А что, если он повстречал отца? А что, если случилось что-то непоправимое?»
Карлини завернул за угол и оказался у большой лужи, над которой медленно раскачивались на ветру качели. С мокрых веревок скатывалась вода и опадала на зеркальную поверхность, образуя круги.
Через боль Карлини заковылял домой той же дорогой, которой они всегда шли с Каури. Мимо качелей во дворы, окутанные мягким одеялом тумана. Мимо старого колодца, вдоль маленького ручейка, тянущегося между старыми деревянными домами, покрытыми
