оставляла для себя подсказки: мигрени Евы, день рождения сестры Розары, когда разбился кувшин; что она чувствовала, когда во втором потопе разбились последние лодки и никто не решался переправиться через реку, даже когда сезон дождей закончился.
Опираясь на эти подсказки, она могла записать полноценные истории – рассказать, как все было, – позже. Она писала не каждый день, а только когда ей этого хотелось, когда воспоминания зудели сильнее ноги, наступившей в оставленную склизевиком дорожку, когда ей нужно было увидеть их на экране, чтобы убедиться: у этих воспоминаний есть конец. Бывали дни, когда она заносила только сухие данные: показания приборов, температуру, осадки, заметки об урожае.
Офелия сидела на пороге и ела очередной поспевший помидор. В этом году урожай будет некуда девать. Полуденное солнце припекало стопы; спрятавшись в тени, она выставила ноги наружу и тянула носки то на себя, то от себя, пока не начало казаться, будто на ногах у нее горячие тапочки. Она проводила снаружи столько времени, что ноги довольно сильно загорели и руки тоже. Она вытянула руку, подставив ладонь солнцу, и полюбовалась браслетом, сплетенным из семенных коробочек дневки. Семена внутри постукивали, как миниатюрные кастаньеты. Какое-
то насекомое ужалило ее в спину; она взяла мухобойку, которую смастерила из прутика и обрезков ткани, и почесала зудящую кожу.
Она знала, что эта благодать не будет длиться вечно. Через полгода все станет совсем по-другому. Но верилось в это с трудом. Благодаря оборудованию жизнь будет простой всегда. Если, конечно, ничего не сломается. Офелия проверяла машины каждый день и не находила никаких неисправностей; все показатели были в норме. Наверное, для них жизнь тоже стала проще, ведь обслуживать приходится всего одного человека.
На востоке вздымались огромные башни из облаков, ослепительно-белые сверху и растрепанные, будто грязные снизу. Приближался один из тех свирепых морских циклонов, что могли затянуться на несколько дней. Бывали годы, когда они обходили колонию стороной; бывало и наоборот, по два-три шторма за лето, способных погубить половину урожая. После обеда, когда становилось слишком жарко, Офелия обычно ложилась вздремнуть, но сегодня, вздыхая, заставила себя подняться и взяла корзину. До начала шторма нужно было оборвать поспевшие плоды и еще раз проверить оборудование.
Порывистый ветер переворачивал листья садовых растений, обнажая бледную изнанку. Переходя от дома к дому, Офелия собирала урожай, проверяла, закрыты ли ставни и двери, надежно ли заперты сараи. Высоко над головой тучи затягивали небо, и теплый желтый свет тускнел, приобретая белесый оттенок. Воздух сгустился; стало душно, липко и одновременно как-то зябко; по коже забегали мурашки. Дом заполнялся корзинами со спелыми помидорами, фасолью, перцем, кабачками, тыквами-горлянками и дынями; порывы ветра гоняли по комнатам густой овощной аромат. Когда посыпались первые капли дождя, Офелия закончила собирать урожай
