доверчивые и мнительные дурочки, один ты – тонко устроенный организм, которому не свойственны ошибки и человеческие слабости…
Макс понял, что перегнул палку – вот эта его извечная расслабленность дома, когда кажется, что тут можно быть самим собой и говорить, что думаешь, особенно не выбирая выражения – не на службе же, – постоянно выходит ему боком. «Ой, дурак!», – отругал себя и примирительно воздел руки:
– Адель, я не то хотел сказать!
– Но сказал именно это!
Аделия развернулась и вышла из комнаты. Он слышал ее сердитые шаги по коридору, как они удаляются и стихают в кухне.
– Н-да, Александров, ты опять вляпался… Вечно ты, то в говно, то в партию…
Вздохнув, он встал и пошел на кухню.
Аделия сидела за столом, спиной ко входу. Он поскребся по косяку:
– Не убьешь?
Она фыркнула, повела плечом, как дикая кошка, на которую брызнули водой, но не обернулась. Макс прошел к столу, почесал подушечкой указательного пальца между лопатками.
– Мур? – спросил.
Аделия не ответила, продолжала сидеть, уткнувшись в кружку с чаем. Макс встал позади, погладил плечи, чуть надавил, массируя. Спрятал улыбку, заметив, как жена выпрямилась, подставляя ему спину.
– Я все еще сердита, – предупредила.
– А я заглаживаю, – Макс с готовностью промурлыкал. Склонился, поцеловал жену в макушку. У нее были мягкие золотистые волосы, от них пахло летом и облепихой, домом и уютом. Он поэтому все время забывался рядом с ней и делал глупости. – Простишь дурака?
Аделия вздохнула, запрокинула голову, подставив для поцелуя губы:
– А куда я денусь. На тебя невозможно долго сердиться… – Она перехватила его руку, потянула к себе, заставив обойти стол и сесть напротив. – Дело не в том, что я позволяю собой манипулировать. Я чувствую, что человек в беде. И возможно, я – единственная, кому она рискнула довериться. Именно в силу специфики моей… работы.
Она поймала взгляд Макса. «Я тебе именно об этом и говорю», – кричал он. Аделия кивнула.
– Да, согласна. Я слишком много на себя беру. Но если я отвернусь, не придам значения ее словам, а там в самом деле кто-то пытается свести счеты с бедной женщиной, если из-за моего бездействия она пострадает… – Аделия посмотрела с тоской на мужа. – Я ведь себе никогда не прощу. Понимаешь?
Макс молчал. Все сказанное женой, не исключало, что ею манипулируют. И это в купе с полулегальной схемой прослушки чужой квартиры, заставляло его быть особенно осторожным – у кого-то из них двоих ведь должна остаться холодной голова и критическое мышление?
Аделия, не отпуская его руки, заглянула в глаза:
– Неужели у тебя не было ситуации, когда ты понимал, что тобой манипулируют, но все равно не мог поступить иначе?
– Было… Да прям сейчас есть, – он ослепительно улыбнулся.
– Макс…
– Ладно, не бери в голову. Я просто
