аудиторию, которая ловила каждое его слово и смотрела на него как на бога. Я научилась стирать рубашки, варить суп и с гордостью смотрела его телевизионные репортажи. В редкие выходные мы практически не выбирались из постели. А однажды занялись любовью прямо на снегу. Мне казалось, так будет всегда. В то время я еще была полна готовности посвятить себя семье, но… это оказалось никому не нужно. Никому…
Прошло время. Я по-прежнему отдавалась домашним делам все с тем же детским восторгом, но натыкалась на безразличие и страшное непонимание. Появились упреки, взаимные обиды и ссоры, которые, конечно же, никак не укрепляли нашу любовь, а разрушали то, что от нее осталось.
Мой любимый говорил, что он личность, а я всего-навсего приживалка, которая ничего и никогда не добьется в жизни, потому что умеет только заниматься сексом. Он стеснялся представить меня своим знакомым, потому что знакомые не одобрили бы его связь с провинциальной пустышкой. Он стал много пить, уходить в запои, просматривать свои старые очерки, бить себя в грудь и кричать, что он настоящий гений, звезда, а рядом со звездой должна быть только звездная женщина.
Я сильно страдала, так сильно, что даже начала писать стихи. По ночам… От детского горя и безысходности… Я представляла себя его женой и думала, что со временем из нас могла бы получиться неплохая семейная пара. Ведь сколько женщин-домохозяек и работающих мужчин живут счастливо… Но, видимо, такая судьба не для меня.
Мужчины никогда не воспринимали меня как женщину, умеющую вести домашнее хозяйство. Они хотели видеть во мне сильную личность, и я научилась быть такой. Любила ли я того журналиста? Конечно, нет. Просто мне казалось, что так живут все… Я не знала, что на свете существует настоящая любовь. И однажды он попросил меня собрать вещи. Он так и сказал: «Собери свои вещи». Я была просто ошарашена и просила только об одном – чтобы он объяснил мне, в чем же я виновата? И он объяснил. Я виновата в том, что родилась не в Москве, что мои родители не миллионеры, что я слишком молода, у меня нет диплома престижного вуза и высокооплачиваемой работы. Он никогда не мечтал связать свою жизнь с лимитой. Я судорожно собирала шмотки и думала, что это сон. Глупый, дурной, нелепый сон. Но после того как он сказал, что мне пора двигаться дальше и что обязательно найдется непритязательный мужчина, который оценит мои кулинарные и сексуальные способности, я поняла, что это далеко не сон.
А еще сказал, что земля круглая и мы обязательно встретимся, и если я вдруг когда-нибудь выбьюсь в люди, то могу ему позвонить. Мол, он не сбрасывает мою кандидатуру со счетов, и, возможно, у нас еще есть шанс повеселиться. Сказал, что не бывает ни вечной любви, ни любви вообще… Я чувствовала себя бездомной собачонкой, которую выкидывают на улицу. Я ничего не могла с этим поделать. Я собрала вещи и встала с чемоданом у двери. Он слегка обнял меня за плечи и, поучая, объяснил, что мужики любят стерв. Что мне нужно учиться стервозности, а это, как он утверждает, целая наука. Стервами не рождаются. Ими становятся. После всей этой истории я практически ничего не ела и сильно похудела. Бесцельно слоняясь по московским улицам, я мысленно повторяла одну и ту же фразу: «Все мужики
