время. Прошло еще три месяца, на протяжении которых мы не говорили об этом пальце. Мы разговаривали о нас – о том, чего мы хотим, куда хотим отправиться, какими хотим быть. Когда он заговорил о том, чтобы завести детей, я, вместо того чтобы выбежать из комнаты, выпрямилась и слушала с легкой улыбкой на лице.
Мы катались на лыжах три дня, когда Калебу позвонил его сосед по комнате общежития в университете и сказал, что его жена рожает. Закончив разговор, он посмотрел на меня.
– Если мы поедем сейчас, то сможем прибыть туда к завтрашнему утру.
– Ты с ума сошел? Ведь мы можем пробыть в этом домике еще два дня!
– Я должен стать крестным отцом этого ребенка. Я хочу увидеть его.
– Да, ты крестный отец – но не отец. Этот ребенок никуда не денется и через два дня.
Больше он об этом не заговаривал, но я видела, что он разочарован. Когда мы наконец приехали в больницу, он улыбался до ушей и успел накупить кучу дурацких подарков.
Он держал этого чертова ребенка тридцать минут прежде, чем ему пришлось отдать его матери, чтобы она смогла его покормить. Когда он попытался передать его мне, я сделала вид, будто у меня простуда.
– Я бы с удовольствием, – сказала я, – но мне не стоит этого делать.
Правда же состояла в том, что младенцы вызывали у меня нервозность. Люди вечно совали их тебе, пытаясь заставить тебя подержать их и посюсюкать. А мне не хотелось держать чужое отродье. Почем знать, что из него вырастет? Может быть, серийный убийца и насильник.
Калеб помешался на этом ребенке. Он ворковал и сюсюкал, пока я не начала представлять себе маленьких рыжеволосых Калебов, бегающих по дому. Потом я, отмотав назад, представила себе нашу идеальную свадьбу, а затем, отмотав назад еще больше, вообразила романтическое предложение, которое он сделает мне на пляже. Я планировала нашу жизнь, а в морозилке все еще лежал этот чертов палец. Если бы я только смогла увидеть ее, то, возможно, бы поняла.
Ждать мне пришлось недолго.
Глава 7
Я просыпаюсь из-за звука будильника. По-видимому, он сломан, потому что вместо пиканья он издает вой, похожий на вой сирены. Все как в тумане, как будто мой мозг окунули в мед. Я тянусь за будильником, чтобы выключить его – и открываю глаза. Это не будильник. Я вскакиваю с кровати и оглядываю тускло освещенную спальню. Мой телефон показывает три часа ночи. Судя по той стороне кровати, где должен спать Калеб, он вообще не ложился. Может, он в гостевой комнате? Но тут я снова слышу этот звук – плач младенца. Я бреду в детскую. Где же Калеб? Должно быть, он с ней. Я вхожу в детскую и вижу, что он ходит взад-вперед, держа ее на руках. Его мобильный телефон зажат между его ухом и плечом, и он что-то быстро говорит. Ребенок не просто плачет, она вопит, как будто ей больно.
– Что…? – Я останавливаюсь, но он поднимает палец, делая мне знак замолчать.
Он заканчивает разговор и откладывает телефон.
– Оденься.
