хочется закатить глаза, но я не делаю этого.
Она делает вид, будто в восторге от ребенка, но я-то отлично знаю, что это не так. На людях она всячески демонстрирует свою любовь к детям, чтобы поддержать свой имидж, но, когда зрители уходят, уходит и эта показная любовь. Я помню, как в детстве она гладила меня по голове, целовала, говорила, какая я хорошенькая – все это в присутствии своих подруг. А после того, как они уходили, меня отправляли обратно в мою комнату, чтобы заниматься или упражняться в игре на скрипке и не мешать моей матери, пока у нее опять не возникнет нужда изображать хорошую мать.
– Мама, о чем ты? – цежу я сквозь зубы. – Как ты сможешь услышать ее после того, как примешь свои снотворные таблетки?
Ее лицо покрывается пятнами. Калеб тычет меня локтем в ребра. Нам не полагается говорить о ее зависимости от снотворного.
– Сегодня я не стану их принимать, – решительно говорит она. – Я займусь кормлением, чтобы ты смогла отдохнуть.
Калеб быстро обнимает ее, и мы все спускаемся на первый этаж.
Сидя на кухне на барном табурете, я с подозрением наблюдаю за тем, как она ходит кругами, носит Эстеллу и поет ей популярные песенки. Мы болтаем о том о сем, или они болтают о том о сем. Я тереблю секущиеся кончики моих волос.
– Мы чудесно проведем время, пока папы не будет, – воркует она, обращаясь к ребенку. – Ты, твоя мама и я.
Калеб бросает на меня предостерегающий взгляд, прежде чем подняться на второй этаж, чтобы собрать свои вещи. Меня так и подмывает сделать язвительное замечание, но я помню, что обещала ему, и помалкиваю. К тому же если она хочет поиграть в добрую бабулю и позаботиться об удовлетворении всех потребностей Эстеллы, пока Калеба не будет, то так тому и быть. Это избавит меня от хлопот.
– У нее рыжие волосы, – говорит моя мать, когда он уходит наверх, где не может ее слышать.
– Да, я заметила.
Она цокает языком.
– Я всегда полагала, что у моих внуков и внучек будут темные волосы, как у Чарльза.
– А у нее не темные волосы, – огрызаюсь я, – потому что она моя.
Она искоса смотрит на меня.
– Не воспринимай все так болезненно, Джоанна. Тебе это не идет.
Вечно она меня критикует. Хоть бы она скорее убралась.
Но тут меня осеняет. Когда моя мать уедет, Калеб не будет сидеть с ребенком. Мне придется возиться с ним одной. Эта командировка лишь первая из многих его отлучек, когда я буду вынуждена не спать ночами и менять подгузники с… человеческими экскрементами… и – о боже – купать ее. Я едва не падаю со своего барного табурета. Няня – мне надо переубедить Калеба, показать ему, как мне необходима помощь.
– Мама, – мило говорю я. Возможно, даже слишком мило, потому что она смотрит на меня, подняв брови. – Калеб не хочет, чтобы я нанимала няню, – жалуюсь я. Надеюсь заручиться ее поддержкой, чтобы она поговорила с ним об этом.
Ее взгляд быстро перемещается
