лет назад он при мне до полусмерти избил двух соседских парней. Они были старше его и сильнее, но это не помешало ему превратить их лица в кровавое месиво. В него тогда словно берсерк вселился. Поэтому тот факт, что сейчас он в страхе мечется по комнате, заставляет меня трястись еще больше.
Я заторможенно киваю и даже тянусь руками к застежке бюстгальтера, но из-за того, что пальцы жутко дрожат, мне не удается справиться с крючками с первого раза.
– Ну же, сестренка. – Даня практически вплотную подходит ко мне и кладет руки на мое лицо. – Соберись. Ты же умная девочка! Должна понимать, что если эти люди заподозрят, что мы знаем, где отец, то нам кранты.
Я испуганно зажмуриваюсь, когда он еще больше приближается ко мне и ведет рукой по моей спине. Данил ловко расстегивает мой бюстгальтер сквозь футболку и моментально отстраняется, услышав требовательный стук в дверь. Я аккуратно стягиваю лямки через рукава и отбрасываю лифчик на диван. Вслед за ним, под одобрительное цоканье брата, туда же летят и мои шорты.
Остаюсь в длинной белой футболке, которую вполне можно было бы назвать целомудренной, если бы не одно но. Тонкий материал оставляет очень мало пространства для воображения…
– Кого там принесло? – громко спрашивает Даня, делая вид, что это не он две минуты назад разглядывал в темное окно огромный внедорожник у нашего забора. Судя по реакции, мой брат прекрасно знал, кого к нам принесло. И было очевидно, что он этих людей очень боялся.
– Дверь, блд, открой, – командует грубый голос.
Мне хочется броситься к брату и умолять, чтобы он проигнорировал это требование, но что-то мне подсказывает, что если мы не откроем дверь, то этот человек ее просто выбьет. Точнее, эти люди. В машине их явно было несколько.
Данил проворачивает замок и едва успевает отскочить перед тем, как кто-то пинает дверь внутрь.
Я громко сглатываю, когда наша крошечная прихожая наполняется людьми. Их трое.
Впереди идут двое мужчин, и моя кожа моментально начинает гореть от их взглядов. Я чувствую жжение, будто голые ноги покрываются волдырями, пока их глаза медленно скользят вверх и останавливаются на уровне груди, где сквозь тонкую ткань футболки четко выделяются соски.
– Это мы удачно зашли, – криво ухмыляется один из них. Второй ему поддакивает, но их веселье резко прерывает ледяной голос.
– Забыли, зачем пришли? – грубо интересуется третий мужчина. – Солод где?
От глубокого тембра его голоса меня буквально парализует страхом, но это не мешает мне разглядывать его из-под опущенных ресниц. Начинаю я снизу, и взгляд тут же упирается в дорогие кроссовки и черные джинсы. Его спутники одеты гораздо строже, на одном костюм с пиджаком, второй ограничился брюками и голубой рубашкой, но почему-то у меня нет ни малейших сомнений, что главный здесь именно он.
Дело не в одежде. От этого мужчины веет властью, деньгами и какой-то первобытной энергией.
Я робко поднимаю глаза выше и, рассмотрев в течение нескольких секунд его широкую грудную клетку, фокусируюсь на лице. Скулы и подбородок покрыты небрежной щетиной, а темные глаза заставляют поежиться и сделать шаг назад. Ворот черной рубашки расстегнут, будто мужчина целый день провел в офисе и сейчас пришел в бар выпить с друзьями.
Вот только наш дом не бар и это явно не дружеский визит.
– Солод где? – повторяет он свой вопрос. При этом смотрит почему-то не на моего сводного брата, а на меня. Его взгляд, в отличие от двух других мужчин, лишь мельком проходится по моему телу и фокусируется на лице. Но по коже все равно летит озноб, а губы предательски дрожат, когда я выдавливаю из себя тихое:
– Я не знаю.
– Когда вы видели его в последний раз? – вздыхает мужчина и кивает одному из своих людей, который тут же отделяется от дверного косяка, на который облокачивался, и уходит вглубь нашего дома.
Я жду, что Данил начнет тут же возмущаться такой наглости, но вместо этого он спокойно отвечает на вопрос:
– Три дня назад. Ушел на работу, как и всегда. Вечером не вернулся.
– В полицию заявили? – скептически спрашивает гость.
– Нет, – мотает головой Даня. – Ты же знаешь… в смысле, вы знаете… у него были определенные проблемы с законом.
– Все чисто, Мир, – возвращается мужчина, который проверял комнаты, рассчитывая, видимо, что мы прячем отчима где-то в шкафу.
Мир кивает, а я пробую на языке его имя. Мирон? Мирослав? Каким бы ни было его полное имя, но сокращенный вариант ему явно не подходит. Какой он Мир? Скорее полная противоположность. Война. Жестокая и беспощадная.
Дорогой одеждой и стильной прической ему не скрыть свою ауру. Хищник. Зверь.
