взор –Я двух чаш встречаю
Зыбкий разговор.
И мукою в мире
Взнесены мои
Тяжелые гири,
Шаткие ладьи.
Знают души наши
Отчаянья власть:
И поднятой чаше
Суждено упасть.
Есть в тяжести радость
И в паденье есть
Колебаний сладость –
Острой стрелки месть!
«Душу от внешних условий…»
Душу от внешних условий
Освободить я умею:
Пенье – кипение крови
Слышу – и быстро хмелею.
И вещества, мне родного,
Где-то на грани томленья,
В цепь сочетаются снова
Первоначальные звенья.
Там, в беспристрастном эфире,
Взвешены сущности наши –
Брошены звездные гири
На задрожавшие чаши;
И, в ликованьи предела,
Есть упоение жизни:
Воспоминание тела
О неизменной отчизне…
«Я знаю, что обман в видении немыслим…»
Я знаю, что обман в видении немыслим
И ткань моей мечты прозрачна и прочна,
Что с дивной легкостью мы, созидая, числим
И достигает звезд полет веретена –
Когда, овеяно потусторонним ветром,
Оно оторвалось от медленной земли,
И раскрывается неуловимым метром
Рай распростертому в уныньи и в пыли.
Так ринемся скорей из области томленья –
По мановению эфирного гонца –
В край, где слагаются заоблачные звенья
И башни высятся заочного дворца!
Несозданных миров отмститель будь, художник, –
Несуществующим существованье дай;
Туманным облаком окутай свой треножник
И падающих звезд пойми летучий рай!
«Стрекозы быстрыми кругами…»
Стрекозы быстрыми кругами
Тревожат черный блеск пруда,
И вздрагивает, тростниками
Чуть окаймленная, вода.
То – пряжу за собою тянут
И словно паутину ткут;
То – распластавшись – в омут канут –
И волны траур свой сомкнут.
И я, какой-то невеселый,
Томлюсь и падаю в глуши –
Как будто чувствую уколы
И холод в тайниках души…
«Ты прошла сквозь облако тумана…»
Ты прошла сквозь облако тумана.
На ланитах нежные румяна.
Светит день холодный и недужный.
Я брожу свободный и ненужный…
Злая осень ворожит над нами,
Угрожает спелыми плодами,
Говорит вершинами с вершиной
И в глаза целует паутиной.
Как застыл тревожной жизни танец!
Как на всем играет твой румянец!
Как сквозит и в облаке тумана
Ярких дней сияющая рана!
