стояла в строго заведенном порядке. Он специально проверил. Под ножками кресел и стола характерные темные пятна. Значит, мебель не двигали. Она стояла на своих местах всегда только так.
– Здесь вас не было, – проговорил он так же тихо. – Иначе нагадили бы, как и в доме.
Из сада он пошел сразу в гараж. И наткнулся на Степу Воробьева. Он как раз складывал оборудование в свой огромный металлический кейс в гаражной смотровой яме.
– Что скажешь, Воробей?
Его все так звали. Он не обижался.
– Что скажу… Сейф не взломан. То ли злоумышленники знали код заранее, то ли хозяин или хозяйка под пытками его выдали.
– Их пытали?
– Несомненно. Причем зверски, – пряча взгляд, уточнил Воробьев.
Он всегда мучился, когда ему приходилось сталкиваться в работе с такой бесчеловечностью. Словно испытывал чувство вины за особей, творивших подобное. Чувство вины перед жертвами насилия и перед всем человечеством. Это он так однажды Коровину признался, изрядно захмелев в их любимой кафешке.
– Их сначала убили, а потом…
Произносить вслух страшное ему не особо хотелось, боялся тошноты.
– Его начали резать еще при жизни. Умер, скорее всего, от потери крови. Опять же, болевой шок не исключен. Точнее скажу позже. Она умерла, потом уже была…
Степе тоже не очень хотелось анатомических подробностей. Хотя бы пока. Будет еще время в момент выдачи заключения.
– Следов нет?
– Практически нет. Вернее, они есть, кровищи-то море. Но все замазано. На ногах, скорее всего, были бахилы. Руки в перчатках. Обнаружил рядом с телами следы талька. Наверняка от латексных перчаток. Но тут работы – непочатый край, Денис. Я уже вызвал подмогу. Сейчас пока осматриваюсь, делаю предварительные выводы. А досконально приступим, когда вы под ногами мешаться не будете. Кстати… – Воробьев вытянул шею, заглядывая Коровину за спину, понизил голос почти до шепота. – Что это с Мариночкой?
– А что с ней? – прикинулся непонимающим Коровин.
– Бешеная какая-то сегодня. Рычит, огрызается. Говорю с Панкратовой, предполагаю, что налет совершен группой лиц. А она орет со спины: не доказано, мог и один так. Панкратова ей даже замечание сделала.
– Она давно на замечание нарывается, – поморщился Денис. И многозначительно улыбнулся. – А может, разозлилась, увидев Асю.
– А что такое? – не понял Степа, выбираясь из смотровой ямы. – Чем она ее так злит при встречах?
– Тем, что красивая. Тем, что ухоженная.
– А Мариночке кто мешает быть ухоженной? – удивился Степа.
Про красивую даже говорить не стал. Якушева не была даже симпатичной.
– Этот вопрос надо задавать ей. Но я не рискну. А ты?
Воробьев, встав с ним рядом, задумался. А потом неожиданно с кивком произнес:
