вот он купил здесь землю, построил дворец и назвал эту местность Ленино.
Царицыно. Развалины дворца. XX век
Заложенная искони в московские названия описательность отразилась и на форме истинно московского адреса, явления не менее своеобразного, чем сами названия. Москва до второй половины XIX века практически не имела четких фиксированных и общепринятых адресов, и москвич, объясняя, куда и как идти или ехать, каждый раз варьировал свое объяснение в зависимости от обстоятельств, учитывая и то, откуда предстояло ехать человеку, в какое время, на чем, и, конечно, принимая во внимание знание человеком местности, а между прочим, и его понятливость.
Таким образом, получался не адрес, а произведение устного народного творчества.
В середине XVII века в «Строельной книге церковных земель» даются такие адреса: «Церковь деревянная Сошествия Святого Духа, что за Богородицкими вороты, подле городовые стены, на рву», «Великого чудотворца Николы Явленного, что за Арбацкими вороты».
Сто лет спустя, в 1747 году, так же в официальном документе приводится адрес купца Ивана Мусина: «идучи из Семеновской в Алексеевскую слободу, в приходе церкви Воскресения Христова, что в Таганке». Подробность и описательность московских адресов сохранялась и в последующие века. Хотя с XVIII века в Москве уже существовала нумерация домовладений, москвичи не доверяли «цифири» и предпочитали словесное объяснение.
Е.П. Янькова, рассказывая о знакомых москвичах, всегда указывала их местожительство: «свой дом близ Остоженки, в приходе Илии Обыденного», «близ Девичьего поля, в приходе Воздвиженья на Пометном вражке». Но и ее внук, издавая рассказы бабушки в 1877 году, так же по-московски традиционен: «Она (бабушка) жила постоянно в Москве, в собственном доме, в приходе у Троицы в Зубове, в Штатном переулке, между Пречистенкой и Остоженкой».
Н.М. Карамзин, сетуя на официальную краткость адреса писем, присылаемых ему из Петербурга, просит: «…пиши ко мне, не забудь в надписи прибавить: в дому Плещеева на Тверской. Постиллионы наши не из Лаконии». А потом еще велит указывать: «… в приходе Василия Кесарийского», потому что названия церквей казались надежнее названий улиц и переулков.
М.С. Щепкин тоже всегда указывал свой адрес по ближайшей церкви: «Большой Спасский переулок у Спаса на Песках».
О том, как вводился современный вид московского адреса – с указанием названия улицы и номера дома, – рассказывает в своих воспоминаниях «Москва в 1870—1890-х годах» историк М.М. Богословский. В его время основной адресной приметой дома являлось имя его владельца. «Бывали, – пишет он, – затруднения и в тех случаях, когда по одной улице домами владели однофамильцы, и при указании адреса надо было обозначать, что адресат живет не только в доме Иванова, но «в доме Иванова, бывшем Брабец». Впрочем, надо сказать, что тогда не было еще общепринятого порядка в обозначении адресов и их обозначали то по полицейским частям и кварталам, например: «Хамовнической части 2-го квартала на углу Неопалимовского
