время, когда вид Башен меня успокаивал. Больше того – воодушевлял. Я дивился их мощи, красоте, воплощенному в них несокрушимому постоянству. Как это правильно, думалось мне, что они видны за много миль. Как маяки, изливающие вечную истину на земные и морские просторы, как сами Ордена.
Больше мне никогда так не думать.
Теперь при виде Башен я помрачнел. До берега оставалось еще несколько часов плавания, но они были первой приметой Ары: две светящиеся колонны, уходящие в небо и скрывающиеся в густом тумане. Треллианцы ахали, улыбались, тыкали пальцами.
А у меня поверх этой картины стояла перед глазами другая. Образ Тисааны до нашей первой встречи: она так же вцепилась тогда в перила борта, спина изодрана в клочья, все тело горит от лихорадки, совсем одинокая. Она тоже, наверное, захлебывалась облегчением при этом зрелище – облегчением! – она ведь так верила, что Ордена спасут всех. А они вместо того порвали нас в клочья, так что и взяться не за что.
Там, где мне чудились сила и надежность, я видел теперь чудовищный памятник обману. Два выставленных к небу средних пальца.
Ну и их туда же.
Она стояла рядом с Серелом. В его глазах светилась та же надежда, что у других. А вот взгляд Тисааны был чуть-чуть жестче, чуть-чуть холоднее. И уголки губ кривились не в улыбке.
Мне показалось, что она обдумывает план. Тисаана всегда любила планы.
А я? Я всем сердцем желал уверенности, знания обстановки, а действовал почти всегда наугад. И сейчас внутренний голос подталкивал меня, громко требуя дела – какого, я еще не понимал.
– Жду не дождусь, когда сойдем на землю, – пробормотал Саммерин. Он с изысканной беззаботностью опирался на перила, хотя я сильно подозревал, что друг с трудом одолевает тошноту. – Хорошо, когда под ногами твердая земля.
– Не знаю, ждет ли нас там что хорошее.
– Мм, – невразумительно отозвался Саммерин.
Однако глубоко затянулся и выпустил на ветер струйку трубочного дыма. Он курил только от неуверенности. Один этот выдох сказал больше множества слов.
Я завидовал его умению скрывать тревогу. При всей моей нелюбви к плаваниям, эти дни на корабле прошли не без пользы. Чтобы понять восторженные надежды треллианцев, не требовалось понимать теренский. И в эти несколько дней мне легко было от них заразиться – особенно глядя на Тисаану. Она так поглядывала на Серела, будто сомневалась, не во сне ли его видит. И в каждом их взгляде и слове чувствовалось, как они оба счастливы, что нашли друг друга.
Мне приятно было на них смотреть. От этого казалось, что и все остальное было не зря. Ничего не жалко, чтобы увидеть ее такой – счастливой.
Но я чувствовал надвигающуюся тень.
Я оглянулся на мнущуюся рядом с Эслин и Ариадной Нуру. А вот эта картина была нерадостной. Рядом с сиризенами всегда не по себе – чудится, словно они и без глаз видят тебя насквозь, – но молчание Нуры казалось особенно тягостным. Она все время пути почти не открывала рта. Однако я достаточно ее знал, чтобы заметить жесткое предвкушение в устремленном к Аре взгляде.
– Ты будешь сражаться? – спросил Саммерин. – Против
