обрызгало лицо, руки, мундир.
Две линии кавалеристов прорубились сквозь густую толпу и вынеслись на открытое место.
– Разворо-от! Равняй линии! – разнеслась команда полковника. – Вперёд, братцы! Ура-а!
– Ура-а! – Драгунские эскадроны с примкнувшими к ним казаками понеслись обратно, рубя ошалевших от страха пехотинцев. Никакого сопротивления русской коннице уже не было, неприятель в панике бежал к своей крепости. Для кавалерии наступило время кровавого пира. Рассыпав шеренги, рубили бежавших до самых городских садов. Со стен крепости ударили пушки, и в воздухе просвистели ядра.
– Аппель! Отход! – сигналил трубач.
Тяжело дышавшая Чайка лёгкой рысцой скакала в ту сторону, откуда только недавно она начинала свой бег. Правая рука у Тимофея совсем занемела. Вытащив из сумы ветошь, он протёр красные разводы на клинке и загнал его в ножны. Всё было липкое от крови, и этот особенный, такой уже знакомый запах сечи.
Навстречу кавалеристам бежали цепи егерей.
– Молодцы, драгуны! Дали вы им прикурить! – кричали задорно стрелки. – В капусту басурман порубили!
– Ага, пока вы зелёные от них бегали! – подкалывали егерей кавалеристы.
– Да мы ретираду по команде делали! – неслось в ответ.
Полковник Бомбель оставил эскадроны на майора Кетлера, сам же отъехал к генеральской свите.
Отведя походную колонну к ручью, майор разрешил всем спешиться и привести себя в порядок.
Около воды ещё оставалась зелень, и Тимофей, спутав передние ноги Чайки верёвкой, расседлал её.
– Мало травы, – покачав головой, заметил Кошелев. – Осень на пороге, да её и летом среди камней не больно нарастает. То ли дело у нас в Рассеи, вот где пасись – не хочу. А тут без фуражира никак.
– Пошли за водой, Федот Васильевич, – предложил, показав на ручей, Гончаров. – Пока тихо, лошадей напоим, да и сами кровь, пот смоем. Лёнька, бери ведро! – сказал он другу и махнул рукой. – А то Герасим всё вычерпает.
– А чего, ежели вы телитесь! – крикнул тот, стоя в воде, которая доходила до середины сапог. – Стойте себе дальше, балакайте, точно тогда вычерпаю!
Вынув из седельных сум скатанные кожаные вёдра, драгуны шли к ручью, где смывали с себя всю боевую грязь, после чего, набрав воды, возвращались к лошадям. Те уже немного отстоялись после горячки боя, и теперь их можно было поить.
– Обозные едут! – разнеслось по берегу.
В сторону спешенных эскадронов катило с полдюжины повозок.
– Пей, пей, сейчас овса ещё принесу, – погладив морду Чайки, проговорил ласково Тимофей. Та высунула морду из ведра и, обдавая драгуна брызгами, громко фыркнула. – Ну будя, будя, не хулигань! – проворчал тот. – А то сухаря у меня не получишь.
Схватив торбу, он поспешил к повозкам. Около них уже толпились драгуны.
– По два гарнеца[6] велено давать, не более, –
Гарнец – мера сыпучих тел: 0,5 четверика, 3,28 литра; 1/32 осьмины, 1/8 четверика; 1/4 ведра.
