любопытством, там уже не остается места для соображений личного порядка. Весь день под угрожающий беспрестанный стук барабанов наши профессора рассматривали каждую пролетевшую птицу, каждый кустик на берегу, постоянно вступали в словесные перепалки, во время которых сердитые замечания Саммерли сменялись раздраженным рычанием Челленджера; но при этом они обращали внимание на грозившую нам опасность и зловещие индейские барабаны не больше, чем если бы сидели вместе где-нибудь в курительной комнате в клубе Королевского научного общества на Сент-Джеймс-стрит. Они лишь однажды снизошли до обсуждения наших преследователей.
– Каннибалы из племени миранью или амажуака, – сказал Челленджер, показывая большим пальцем в сторону гулких звуков из леса.
– Несомненно, сэр, – ответил Саммерли. – Я полагаю, что у них, как и у всех подобных племен, полисинтетическая речь[81] и они принадлежат к монголоидной расе.
– Определенно, речь у них полисинтетическая, – снисходительно согласился Челленджер. – Мне неизвестно, чтобы на этом континенте вообще существовал иной тип языка, а у меня есть сведения более чем о сотне. А вот к монголоидной теории лично я отношусь весьма подозрительно.
– Я думал, что даже ограниченные познания в сравнительной анатомии могли бы помочь вам убедиться в этом, – едко заметил Саммерли.
Челленджер агрессивно задрал подбородок, так что лицо его полностью скрылось за бородой и полями шляпы.
– Безусловно, сэр, ограниченные познания дали бы именно такой эффект. А когда знания являются исчерпывающими, человек приходит к совершенно другим заключениям. – И они с вызовом молча уставились друг на друга под неумолкающий отдаленный гул барабанов, продолжавших шептать: «Мы убьем вас – мы убьем вас, как только сможем».
В ту ночь мы поставили наши каноэ на середину реки, использовав в качестве якорей тяжелые камни, и подготовились отразить возможное нападение. Ничего, однако, не произошло, и на рассвете мы продолжили свой путь, оставляя затихающий бой барабанов у себя за спиной.
Примерно в три часа пополудни мы подошли к стремнине, которая протекала через обрывистое и очень узкое ущелье, протянувшееся на целую милю, – то самое, где лодка профессора Челленджера перевернулась во время его первого путешествия. Должен сознаться, что вид ущелья успокоил меня, потому что это было первым, хотя и довольно зыбким, подтверждением правдивости рассказа Челленджера. Индейцы перенесли сначала наши каноэ, а затем и всю поклажу через подлесок, который в этом месте был чрезвычайно густым, тогда как мы, четверо белых, сопровождали их с ружьями на плечах, готовые отразить любую опасность со стороны леса. До наступления вечера мы благополучно преодолели пороги и проделали еще десять миль вверх по течению, где и бросили якорь, остановившись на ночлег. Я подсчитал, что от русла Амазонки до этого места мы проплыли не менее ста миль.
Утром следующего дня произошли важные события. С самого
…
