менее чем в двадцати метрах от места, где укрылся Робен, произошло, если так можно сказать, внезапное обрушение какой-то чудовищной массы. Это нечто отделилось от мощного ствола дерева боко и прыгнуло с опозданием на несколько секунд на то место, где был кариаку, которому удалось ускользнуть.
Это был огромный ягуар. Услышав лай собаки, он залег в засаду, надеясь напасть на дичь раньше охотника.
Человек не издал ни звука, не повел даже бровью и оставался неподвижен. Заметив его, зверь от неожиданности несколько подался назад. Но, настроившись на бросок, он уже не мог противостоять своему порыву, как пуля, выпущенная из ружья.
В то же время ягуар был удивлен появлением Робена и, возможно, обескуражен его решительным видом. Так что он снова прыгнул, пролетел в трех метрах над головой человека и, вонзив когти в ствол дерева, под которым тот стоял, растянулся на ветке с глухим рычанием. Глаза его горели, усы встопорщились, морда оскалилась.
Глядя прямо в глаза страшной кошке, с рогатиной в руке, человек напряженно ждал нападения. Но шум ломающихся веток позади заставил его обернуться.
В пяти шагах он увидел нацеленный на него ствол ружья… И тут же услышал требовательный грубый голос:
– Сдавайся… или умрешь на месте!
Губы Робена скривились в презрительной улыбке: он узнал голос старшего надзирателя Бенуа. Заносчивость каторжного держиморды, разыгрывающего средневековую мелодраму, выглядела фиглярством, особенно если учесть, что над их головами щелкала клыками огромная кошка, которая драла когтями твердую как железо древесную кору, словно это была бумага.
Робен снова посмотрел в глаза ягуара, медленно, как укротитель, тщательно выверяя каждое свое движение, избегая резких жестов, способных привести к катастрофе.
Животное прищурило глаза, зрачки сузились в вертикальные щелочки, оно было словно загипнотизировано.
Надзиратель, держа ружье обеими руками, стоял в позе Вильгельма Телля, каким его изображают на раскрашенных картинках для детей, то есть выглядел нелепо.
– Ну, мерзавец! Чего молчишь?
Над поляной раздалось чудовищное мяуканье зверя, которое, вырвавшись из его разгоряченной глотки, превратилось в яростный рык.
– Ага, – воскликнул Бенуа, скорее удивленно, чем испуганно, – двое на одного. Так разберемся с ними по очереди!
Надзиратель был, в общем, не робкого десятка; а впрочем, какой мужчина, хорошо вооруженный, да еще и умеющий управляться с оружием, стал бы колебаться, оказавшись в подобных обстоятельствах?
Он хладнокровно прицелился в ягуара и выстрелил. Заряд крупной дроби задел щеку животного, раздробил плечо, срезал шерсть и испещрил шкуру кровавыми следами.
Рана была опасной, возможно даже смертельной, но этого было недостаточно, чтобы остановить зверя на месте.
И надзиратель тут же в этом убедился.
