не знаю до сих пор. Сыну нашей спутницы захотелось вдруг съесть бутерброд. Кусок белого хлеба и нож немедленно нашлись. Весьма возможно, женщина взяла хлеб и нож с собою. Вот только на гулянье было много народа, и нашей спутнице очень не хотелось, чтобы кто-то видел, что её сын ест хлеб с маслом. В конечном итоге было найдено воистину Соломоново решение: поедаемый бутерброд был повёрнут… маслом вниз. Авось масла никто не увидит. Такие вот дела.
Время между тем неумолимо шло вперёд. Не успели мы оглянуться, как наступила осень. Она запомнилась мне в первую очередь благодаря белокочанной капусте. В этот год оная сельскохозяйственная культура уродилась в Башкирии на славу. Одна за другой грузовые машины, нагруженные доверху капустными кочанами, везли их на плодоовощную базу. Именно машины, до отказа нагружённые капустой, остались моим последним воспоминанием о пребывании в башкирском селе. В самом начале зимы мы обосновались уже в ближайшем районном центре, оказавшись на этот раз в компании четырёх особ женского пола, причём дворянского происхождения. Да-да, дворянского. Семья эта включала в себя старую женщину, её дочь, уже немолодую даму, внучку, очень красивую молодую женщину по имени Нина, и правнучку лет двух или трёх. Правнучку звали Галя, а я звал её Гатик и время от времени немножко мучил. Весь этот «мамзель» именовался Александровыми. Впрочем, у них могли быть и разные фамилии. «Уже немолодая дама» в молодые годы чуть ли не метила во… фрейлины к императрице. Не сложилось – наверное, к счастью. Муж красавицы Нины (лётчик) был в действующей армии. С войны он, кажется, вернулся. Мама как-то случайно встретила на улице Нину уже после войны, и та рассказала, как сложилась дальнейшая судьба её семьи, обосновавшейся в Киеве.
Совместное проживание с Александровыми запомнилось мне рядом эпизодов. В частности, следующими двумя известиями – радостным и трагическим. Радостное возвещало о разгроме немцев под Москвою. Трагическое – оповестило о страшной судьбе Зои Космодемьянской.
Московская комсомолка Зоя Космодемьянская входила в состав диверсионной группы, действующей в немецком тылу. В ходе выполнения данного ей задания девушка была схвачена фашистами, подверглась жестоким пыткам и в конечном итоге повешена. Естественно, её действия были в Советским Союзе однозначно расценены как подвиг и преданы широкой огласке. Иначе и быть не могло. Шла жестокая война, война не на жизнь, а на́ смерть, война, включающая в себя и информационную компоненту, главным назначением которой было возбуждение ненависти к фашистским захватчикам. Но всё течёт, всё изменяется, и вот сегодня, спустя много десятилетий после трагических событий 1941 года, целесообразность действий диверсионной группы, действовавшей в тылу врага, ставится под сомнение. Грешат этим люди, не жившие в те трагические времена и не хлебнувшие военного лиха ни в действующей армии, ни в тылу, люди, пытающиеся судить об ушедшей эпохе, руководствуясь представлениями сегодняшнего дня. В основном это
