невестой. Красавица Лиза Антонова до 18 лет воспитывалась в монастырской школе во Франции и внешне напоминала тургеневскую девушку – голубоглазая, с толстой русой косой до пояса и нежным лицом. На шумные тусовки "золотой молодежи" она не ходила, предпочитая коротать свободное время за вышиванием, мольбертом или любимой книгой.
При виде фотографии обрученных на фоне сверкающего отеля, жемчужины антоновской империи, у Наташи перехватило дыхание. Она поняла, что Аркадий не придет к ней на помощь; он забыл о ней. Она спасла его от тяжкого обвинения для этой невесты с приданым и больше не нужна…
Наташа не знала, откуда под ее кроватью взялась пластмассовая крышечка для бритвенного станка, но у нее оказались острые края. Просто чтобы дать выход боли, распирающей ее, Наташа с силой полоснула себя по руке. А потом долго сидела на краю кровати, глядя, как кровь капает на постель и на пол, пока сознание не начало мутиться.
Как сквозь вату она услышала стук двери: "Навицкая, на выход!", а потом вопль: "Ах, … твою мать!!!". Откуда-то из тумана вынырнула охранница, которая орала кому-то, чтобы привели врача и одновременно пыталась замотать полотенцем Наташину руку.
– На меня смотри! Дура! – орала крепко сбитая блондинка в лицо Наташе. – Глаза открой, ну! Ты что учудила? Спятила, да?! Под статью меня подвести хочешь?! Не спи! Кому говорю? У меня дети маленькие, меня за халатность закроют, а их кто кормить будет?!
Вслед за ней из туманной мглы вынырнул Витя, бледный, перепуганный, повторяя: "Ната, зачем? Что ты наделала?", а где-то вдалеке Коган рокотал о статье за доведение до самоубийства, мере ответственности и реакции мирового сообщества…
В больнице Наташа почти ни с кем не разговаривала, даже с психологом побеседовать отказалась. Боли уже не было, она словно вытекла с кровью, оставив после себя пустоту. "Что стало с моей жизнью? И за что со мной так обошлись? Отбросили за ненадобностью, да еще и навеки заклеймили. Как жить дальше?".
После выписки Наташа объявила голодовку, требуя пересмотра дела и доследования, в противном случае она собиралась идти до конца.
Коган изо всех сил привлекал к этому всеобщее внимание, раздавая интервью о политизированном деле и девушке, доведенной до отчаяния несправедливым обвинением. Игорь Никольский и Виктор Уланов работали в безумном ритме, чтобы снять клеймо с Наташи и каждый день вели с ней беседы, убеждая прекратить голодовку. Виктор делал все, чтобы расшевелить мрачную неразговорчивую женщину, вывести ее из оцепенения, увидеть прежнюю Наташу – энергичную, решительную, с лучистыми синими глазами.
Письма от Беллатрисы из Кронштадта стали приходить в начале весны. Белла пыталась воззвать к здравому смыслу Наташи, отговорить от рокового шага. "Ты ведь никому ничего не докажешь и никого не накажешь, кроме себя! Если тебе кажется, что все черно и безнадежно, ты ошибаешься: надежда есть, пока человек жив. А ТАМ уж точно нет и не будет ничего!". Наташа читала ее письма и думала: разве эта
