Вратислав и Мирослава – сокол и горлинка… Она никогда не называла его римским именем, только домашним, моравским. И одежду носила свою, народную, не любила немецких или римских нарядов. Он залюбовался её стройной лёгкой статью: как идут ей белая рубашка с вышивкой, кружевом и широкими моравскими рукавами, тонкая шерстяная юбка и расписной фартук со сборками! Какая она нежная, юная, красивая, его Мира! Они любят друг друга и обязательно будут вместе, как только он вернётся… Он протянул к ней руки, ещё миг… но она стала таять, ускользать, пальцы прошли сквозь пустоту… Нет! Мира! Нет! И вот она уже словно лёгкое облачко со свечой в руке, он берёт эту свечку, которая вдруг почему-то превращается в светящийся меч… Она поворачивает к нему светлое лицо, улыбается и шепчет: скоро, мой сокол, уже скоро…
Он долго лежал тихо, не открывая глаза, ни о чём не думая, стараясь продлить это чудное ощущение: она рядом… Это было удивительное чувство покоя, счастья, какой-то особенной нежной радости: мы вместе, мы едины, остальное всё неважно… Все эти годы он собирал эти сны и нанизывал их на нитку памяти, чтобы потом, в минуты острой душевной тоски закрыть на миг глаза, ощутить её присутствие… Скоро всё кончится. Он даже обрадовался этому. За жизнь не держался никогда… У каждого своё предназначение, не нам выбирать, сколько жить, но мы выбираем, как… Ему не стыдно за свою жизнь, но этот город он, Меркурий-Вратислав, врагу не отдаст! Всё, пошли мысли, ощущение сна растаяло, пора вставать.
День прошёл в ратных хлопотах, город готовился к осаде, под вечер Волибор встретился ему возле караульной избы: –Там тебя Ждан зачем-то ищет, весь город обежал: ты туда, он за тобой, а ты уже здесь, – сотник был возбуждён и с трудом сдерживал кипящую внутри лаву, как все хорошие бойцы перед боем. Этот тугой жар вырвется в момент стычки и пойдёт крушить направо и налево… А сейчас Волибор только слегка пританцовывал, да чуть подёргивал головой… – А что, удержим мы город? – Удержим, – коротко бросил Меркурий и пошёл в сторону кузницы. Там, голый по пояс, в грязных портках, приземистый, крепкий, словно скрученный из одних жил, бритоголовый коваль43 с длинными висячими усами подковой колдовал вокруг наковальни над оружием и доспехами с тремя такими же закопченными помощниками. Они перебросились несколькими короткими фразами, смысл которых сводился к одному: – Успеешь? – Успею!
Здесь на него и налетел Ждан, схватил за рукав, затряс: – Дядька Меркурий, там тебя ждут, дома, Григорий прибежал, кричит: видение! Богородица! Меркурий! И другой пришёл: Меркурий! Видение! Богородица! А тебя нет! Я искать, весь город обегал… – Толком говори: кто пришёл, зачем?
Пока шли к дому, выяснилось: целый день в Успенском соборе стояли на молитве все свободные жители города, молились об избавлении от нашествия вражьего… А пономарю Григорию явилась Богородица и сказала: «Иди к рабу моему Меркурию на Подолье и скажи ему: Тебя зовёт Владычица, ступай в доспехах на врагов. Я
Коваль – кузнец
