нотам, кажется, он питал огромное презрение, потому что не попал ни в одну.
Его игрой на мандолине можно было пытать. Остальные четверо были еще хуже.
Как будто мои уши изнутри пилили тупой пилой.
– О-о-о, любовь, она вечна и светла-а-а, как звук стру-у-ун, что звучит в сердцах наши-и-их.
К стихосложению менестрели тоже питали как минимум неприязнь. Хотя, скорее, отрицали его как факт.
Лайтвуд, увидев, что я на него смотрю, тут же выпрямился, стал серьезным и крикнул:
– Спойте потом еще балладу про древний замок! Да, ту, где сорок куплетов! Все самое лучшее для моей невесты!
Менестрели с готовностью кивнули, продолжая петь про розы. Судя по уровню энтузиазма, заплатил им Лайтвуд хорошо.
Ну хватит.
– Прекратите! – возмутилась я, подойдя к Лайтвуду ближе.
– Что именно? – обеспокоенно спросил он, и его лицо приняло привычное уже серьезное и праведное выражение: губы сжаты, брови нахмурены, глаза смотрят пристально и понимающе. – Вам не нравятся эти менестрели?
– Нет!
Он издевается?!
Это пытки, а не музыка!
Лайтвуд кивнул.
– Я позову других. Я созову всех менестрелей в столице. Вы послушаете всех и скажете, кто вам больше по душе. Он будет каждую ночь вплоть до нашей свадьбы петь вам баллады под окном от моего имени.
– Не надо мне угрожать! – предупредила я, похолодев.
– Какие угрозы? – ужаснулся Лайтвуд. – Это любовь. Я хочу, чтобы вы радовались нашей свадьбе так же, как и я.
На лице Лайтвуда, пока он нес эту околесицу, не дрогнул ни один мускул.
Я сжала кулаки.
– Давайте серьезно. Что вам нужно?
– Вы.
– Зачем?
– Я думал, мои намерения ясны. Я хочу на вас жениться.
На благочестивом лице появилась уже знакомая мне темная ухмылка.
Секунда – и все исчезло.
Лайтвуд снова казался серьезным и непогрешимым, как сам Триединый.
– Нет, – выпалила я.
– Почему? – поднял брови он. – Назовите хоть одну причину.
– Я темная! – начала я.
– Я получил разрешение на свадьбу от вашего отца и императора, – дернул плечом Лайтвуд.
– Я вас терпеть не могу.
– Так бывает.
– Я превращу вашу жизнь в сплошные мучения, – привела я последний аргумент.
– Твои-и-и глаза, как звезды на небе-е-е, зажгли в душе огонь любви-и-и… – особенно громко взвыл менестрель, решительно ударив по струнам, и я поморщилась.
Лучше бы Лайтвуд заковал меня в «железную деву» в качестве подарка.
Там хоть тихо.
– Звучит интригующе, – откликнулся Лайтвуд. – Можете попробовать.
– Проклятый, да я вас просто не люблю!
Для темных
