попытался продемонстрировать начальству строгость, но Водянкин остановил его:
– Ну, мало ли что, вдруг скажет что-нибудь интересное. Может, реакция будет неожиданная… Так что будь внимательнее, хорошо? Ты с душой подойди к делу. Скажи, мол, ходят разные слухи, мол, тебе так страшно, переживаешь, а вокруг такая паника, такая паника!
Серьёзность, с которой было дано странное поручение, несколько озадачило Севу. Было понятно, что его не одного посылают к китайцам с такими разговорами (тут он понял, что вызванный перед ним экономический обозреватель Тагильцев, наверное, получил задание встретиться с президентом Китайско-уральской торгово-промышленной палаты). Похоже, что такие же разговоры будут и с казахами, и с европейцами. «Что же происходит?» – думал он, выходя из кабинета.
Очевидно, шла какая-то игра, но кого с кем и на чьей стороне играл этот Водянкин? В городе ходили слухи сразу о трех готовящихся переворотах. Во-первых, ждали мятежа пророссийски настроенных сил – по аналогии с тем, что был в Поволжье. Непонятно, зачем самим организаторам распускать такие слухи? А если это делали не они, то кто и зачем? Во-вторых, все обсуждали внезапную рокировку: сначала самые боеспособные части Уральской армии послали на Север, защищать устоявшие регионы Финно-угорской конфедерации, одновременно, по просьбе срочно собравшегося парламента, в республику ввели Казахский экспедиционный корпус. Все произошло так быстро, что сомнений в спланированности действий ни у кого не было. Поговаривали, что казахов позвали для силовой поддержки смены власти в пользу лояльных Астане сил. Но казахи уже были на месте, но ничего и не произошло. Сторонники третьей версии отрицали две предыдущие и только качали головой: мол, все еще хуже – и не уточняли насколько! Впрочем, казахов Сева не боялся, он был слишком малой величиной, чтобы иметь свои интересы и бояться глобальной смены власти. Вот Пирогова бы не хотелось, а все остальное – без проблем! Впрочем, можно было, наверное, и при России как-то жить. Не всех же они будут убивать!
Разговор китайского офицера и уральского журналиста происходил в ресторане «Харбин», стоящем наискосок от здания китайского посольства и неофициально считавшемся центром китайской резидентуры на Урале.
Сквозь большие окна Сева рассматривал развивающееся над особняком новое китайское знамя и мысленно соглашался с мнением, что старое, красное со звёздочками, смотрелось не столь эффектно, как новое – с драконами. Майор Хуа наконец закончил свой разговор, положил коммуникатор на стол и внимательно посмотрел на Севу:
– Больше мне нечего сказать, дорогой Всеволод Николаевич, – старательно выговорил он и сделал официанту знак.
Разговора не получилось. Вежливо обсудив погоду, Хуа дал возможность собеседнику высказать свои сомнения и подозрения. При упоминании вторжения мятежников и возможного переворота Хуа изобразил на лице крайнее изумление, но в ответ
