достает следующую «беломорину». Фабер потянулся за зажигалкой, но женщина быстрым движением выдернула откуда-то из-под мышки пистолет и приставила к его животу.
– Пук! – сказала она, прикусив зубами папиросу. – Шпагат, говоришь? Я могу пяткой припечатать в лоб вашего главного по музыке так, что он даже движения моей ноги не заметит. – Она притянула руку Фабера к себе и сжала. Фабер щелкнул зажигалкой, удивившись сильному и горячему прикосновению ее ладони.
Режиссер закатил глаза.
– Почему именно его? – Фабер отыскал глазами высокого нескладного звукорежиссера. В наушниках, с трагической грацией в движениях длинных рук, он слушал, закрыв глаза, музыку за пультом.
– Да он тут у вас один выше меня. Видный мужик. Ты же про шпагат спрашивал, отвечаю! А вообще, ребята, очень даже клево! Заводит. Что интересно, в Москве года два назад работала в органах одна умная и красивая молодка. Я тут полистала ваш сценарий, почти про нее! Кто у вас будет сидеть в конце творческой жизни? – спросила вдруг она, покусывая губу, чтобы сдержать неуемный смех.
– В каком смысле? – напрягся режиссер.
– Ну, я спрашиваю, кто на эту лажу деньги дает? Кто главный по бабкам?
– Я директор, – сознался после паузы Фабер.
– Ну тогда слушай. Твой писатель это писал, считай, с натуры. Про половые сношения с апельсином не знаю, но по ходу других действий точно – это она. Факты некоторые совпадают. Просекаешь, как говорит мой сын?
– Нет, не просекаю, – сознался Фабер.
– Да спроси у своего писаки, с кого он писал, найди ее, не трать время зря, ни одна актриса не сыграет тебе профессионалку, а тем более такую! – Женщина потрясла страницами сценария. – Мужиков завораживала, как удав! Она тебе и шпагат изобразит, и апельсинчиков нарожает! – Женщина закинула голову и засмеялась громко, от души. Фабер с режиссером в некотором оцепенении уставились на ее зубы.
Отсмеявшись, женщина из милиции поинтересовалась, где находится буфет. Фабер пошел с ней.
В буфете за деревянным круглым столиком режиссер «крутой эротики» Стас Покрышкин набрасывал сценарий. Фабер обрадовался Стасу, позвал его за стойку и заказал холодный чай с лимоном.
– Я пью и пью, – пожаловался Стас. – Не могу остановиться уже второй день.
Глаза у Покрышкина были воспаленные, на щеках – пятнами – румянец.
– Что у тебя?
– К Наталье финны приехали. Ревную.
– Слушай, к ней клиенты приезжают почти каждый месяц.
– Я каждый месяц ревную. Слушай, Клим, я фильм про нее снять мечтаю. Баню, первый снег на зеленой траве, а возле бани…
– Лавка, – перебил его Фабер, – на лавке бело-розовая женщина с косой, и ее бьют плеткой. Все это знают. Посмотри назад. Видишь женщину?
– Ну? – Стас откровенно рассматривал милиционершу, она подмигнула ему, отпивая из высокого бокала.
– Она из милиции. Очень необычна. Как ты думашь, если снять издалека
