сорока температура была!
– Ты чё? Переживаешь? – смотрит глаза в глаза.
– Переживаю, конечно!
– Это от болевого шока, скорее всего. Больше не будет.
– Вдруг у тебя рёбра сломаны? Или ещё чего-нибудь?
– Глянь какая волнительная!
– Да ну тебя!
– Ну так что? Насчёт блинчиков? – снова возвращается к еде.
– Будут тебе блинчики. Жди! – запихиваю ему в рот остаток бутерброда.
Иду на кухню. Он за мной.
Пока занимаюсь готовкой, непринуждённо болтаем о том, о сём. Потом он внимательно смотрит на листочек, на котором я вчера считала, сколько мне надо денег на первое время.
– Надеюсь, больше ты туда не поедешь? – слышу серьёзный вопрос.
– Ты мне поможешь? Также. Хотя бы ещё один раз, – прошу и с надеждой ловлю его реакцию.
Трёт переносицу.
– Ты понимаешь, что это затягивает? Ещё, потом ещё, и ещё… А что, если я когда-то не смогу тебе помочь там?
– Почему? – тихо спрашиваю.
– Да хоть потому, что мне может в следующий раз в башку прилетит.
Понимаю, он прав.
Кусаю губу:
– Мне очень нужны деньги. В ближайший месяц. По-другому… будет ещё хуже. Просто нет больше вариантов.
– И в Подмосковье реально поедешь?! Там же групповуха.
– Да, поеду, – на выдохе звучит мой утвердительный ответ.
– Прям вот так ты туда хочешь? Что невозможно отказаться, – он молча крутит головой.
– Не хочу. Но поеду.
Молча ставлю на стол тарелку с горячими пельменями, сметану, блинчики. Уплетаем это всё со зверским аппетитом. Молча. Под звук работающего в комнате телевизора.
– М-м! Фильм этот так ни разу не доглядела до конца! Пойду посмотрю, ладно? В перерыве посуду помою! – вскакиваю со стула, иду в комнату, на диван, на котором спал Серёжа.
Через некоторое время слышу журчание воды на кухне. Он что? Сам моет посуду? Во даёт!
А ещё минут через пять присоединяется ко мне. Вот так просто, спокойно садится рядом с диваном, на пол, вытягивает ноги. И тоже смотрит фильм.
Странно. Неужели нормальные люди ещё есть? И они просто иногда спокойно вот так обедают на кухне, потом смотрят телевизор, общаются. Без ругани, без мата, без компании недавно откинувшихся дружков. Конечно, есть. Просто это я к ним не отношусь. Как-то становится грустно и обидно. И очень хочется вырваться из того ада, в который я так боюсь сейчас вернуться, из ада под названием мой дом. Ещё момент в фильме какой-то трагический, стреляют в главного героя, его девушка плачет, ещё и музыка такая… Короче, хлюпаю носом сижу.
– Эй, ты чего там? Плачешь что ли? – уже знакомые грустные глаза поднимаются на меня с застывшим в них вопросом. А сильная, тёплая, мужская рука по-дружески хлопает меня по ноге. И всё это так по-доброму, по-нормальному, по-человечески.
Смахиваю слезу, всё-таки предательски покатившуюся вниз
