призванием. И все же он продолжал надеяться, что однажды все вернется: темная комната, наполненная ее серебристым голосом, теплая ладонь, поглаживающая спутанные волосы… В его возрасте уже можно было найти человека, способного заменить сестру, но Миша не хотел этого. Хоть и понимал, что Ярослава оставалась его уязвимым местом, слабостью, которую сын Венгровского не должен был себе позволять.
Как обязан был справиться и с холодным дуновением страха, в последние дни начинавшего скользить сзади по шее, как только Михаил переступал порог цирка. Он пытался убежать от него, обмануть – заходил не со служебного входа, как обычно, а с центрального, точно зритель. Но в полутемных коридорах его опять настигало ледяное дыхание ужаса…
Несколько раз он резко оборачивался, но ни разу так и не удалось заметить того, кто следил за ним. Существовал ли этот Черный Человек? Или все изменения происходили в его собственном мозгу, породившем чудовищ? Самым неприятным казалось то, что Миша Венгр, как значился он в программке, не мог выудить из памяти, когда впервые возник этот необъяснимый страх? Что его спровоцировало?
Если б удалось вспомнить причину, возможно, удалось бы справиться с тем, как внезапно слабели ноги, начинали подрагивать пальцы, а это, в свою очередь, оборачивалось уже вполне реальными опасениями: что, если тело откажет в самый неподходящий момент – во время выступления? На репетициях гимнасты натягивали страховочную сетку, падение не могло стать смертельным. Вчера он сорвался на обычном парном грече[1] – упражнении, которое выполняли с Маратом Курбашевым уже сотни раз…
– О чем ты думаешь? – вскипел Марат. – Твоя вина!
– А я и не спорю, – пробормотал Миша. – Лажанулся, больше не повторится.
Свесившись с трапеции, второй вольтижер Лена Шилова махнула смуглой рукой:
– Эй, может, заменить тебя?
– Ни фига, – буркнул он. – Я в порядке.
– Смотри…
Ловитор[2] Гена Стасовский безжалостно напомнил, глядя на него сверху:
– А вчера элементарный бамбук[3] завалил. Это уж вообще ни в какие ворота!
– Младенец справится, – поддакнул Марат.
Лена вступилась:
– Он и есть младенец. Сколько мы на манеже, сколько он!
– Не надо меня защищать, – огрызнулся Венгр.
– Да и хрен с тобой, – безразлично откликнулась Лена. – Выживай сам.
Опять встрял Марат:
– Дергаешься много. Случилось чего?
– Нет, – отрезал Миша. – Я же сказал: все в норме. Поехали.
Никто из гимнастов не догадывался, что это его последняя репетиция.
Или кто-то уже знал наверняка?
Ты уходишь… Но мы же увидимся, верно?
Девять месяцев – срок ожиданья, знакомый до боли…
Завтра осень задернет тяжелым и серым
Наше небо, в котором вчера
Грече – гимнастическое упражнение, которое выполняется в парной работе гимнастов на рамке с перехватом руками в верхней точке взлета.
Ловитор – участник гимнастического номера, который в висе на подколенках на короткой трапеции или рамке (ловиторке) принимает (ловит) партнера, перелетающего к нему с трапеции или с турника.
Бамбук – снаряд для воздушной гимнастики, представляющий собой металлический шест длиной 3–4 метра, подвешиваемый вертикально, на котором упражнения выполняются двумя гимнастами. Название снаряда от известного растения, толстый ствол которого когда-то использовался в Японии и Китае для изготовления першей, трапеций.
