слуха у меня нет, и музыкальные способности катастрофически отсутствуют. Но я не сдавался. И через год я попал в компанию небожителей,– эстрадный оркестр лабухов. Тот свой первый день на эстраде танцевальной площадки я запомнил на всю жизнь. Меня посадили на стул, иначе мои ноги просто подкасились бы отволнения. И я играл вальсы, танго и шейки в состоянии блаженного ужаса.
И этот блаженный ужас возникал всегда, уже потом, во времена звездности Культурного Бункера, в решающие моменты судьбы, и помогал побеждать.
В школе было целых три ансамбля, и я участвовал в каждом из них, не прекращая работу во взрослом оркестре. Мне платили зарплату. Вскоре я купил магнитофон. Первый альбом, который я записал, был альбом Роллинг Стоунз. А первая песня, которую я спел на сцене, была "Он дзе май тамб" Роллинг Стоунз. Мне было пятнадцать лет.
Но музыка это не все, чем я был увлечен. Ещё была литература. Поэзия и проза. Книги я читал в безмерных количествах. И начал писать стихи и рассказы. И тут произошло моё первое озарение. Я был в крайне уязвленном состоянии духа по случаяю влюбленности. Я шёл по одной из заброшенных аллей парка. И вот тут произошло это самое озарение. Холодное острадьное пламя зажглось во мне. Мысли стали исчезать, а ветви деревьев начали светиться неоново серебристым светом. И вот тело, так называемое, физическое тело стало трепетать словно лист на ветру. Оно задрожало, словно в тропической лихорадке, и готово было исчезнуть совсем, словно неустойчивое облачко. Но из самой глубокой глубины вдруг покатила волна запредельной радости. Где-то в душе возник источник мощного серебристого, ослепляющего света, и он стал освещать все вокруг. Все серебрилось, все светилось, и мне стоило чрезвычайных усилий удерживать этот мир от мощнейшего распада и аннигиляции. Но разум работал и он был раскрыт для проникновения необычайно плотного потока информации извне. Эта информация вливалась во все мои файлы, вызывая неописуемый восторг и удивление. "Ах вот оно как все устроено!", – кричала в экстазе моя душа! И я понимал, что расшифровывать эту информацию мне придётся всю жизнь.
Да, я писал в тот период стихи и прозу. Мне было пятнадцать лет. И после пережитого состояния озарения, я затосковал. Как высказать словами хотя бы совсем маленькую часть занесённой в меня информации. Я понимал, что не смогу этого сделать в обычном состоянии тела, сознания и души. Я стал пытаться войти в какое то другое состояние. Нужно было отключить разум, а эмоционально приблизиться к тому, что я переживал на тёмной, заброшенной аллее. Я старался добиться такого состояния всеми возможными способами. Тело судорожно металось по комнате, а мысли исчезали. Хорошо, что никто этого не видел. И вот я схватился за бумагу и ручку и стал писать быстро и восторженно. Потекли странные образы сплошным потоком. Я писал так не более десяти минут, пока не свалился на пол в изнеможения.
Несколько лет спустя я узнал, что открыл для себя,, независимо от кого бы то ни было автоматическое письмо сюрреалистов.
Через
